Филипп II господствовал в Западной Европе, имея армию в 40 тысяч человек, а Людовику XIV для этого потребовалось 400 тысяч. Первоначально рост численности армий явился результатом стратегического размаха и роста богатств государств. Началась гонка вооружений, так что даже Бранденбург за 100 лет поставил под ружье 80 тысяч человек вместо прежних 900. Кроме того, армии становились постоянными. Чтобы поставить гарнизоны на границах и быть готовыми к зимним кампаниям, большинство государств взяло за правило держать лучшие войска на постоянной круглогодичной основе. Во всяком случае, новая тактика требовала более длительной военной подготовки.
Расширение масштабов военных действий все больше сказывалось на экономике. Поддерживать военную мощь государства становилось все дороже: Густав Адольф уже выделял на военные расходы половину своего бюджета. На территории, где размещалась армия, своя или чужая, возникала вероятность истощения запасов продовольствия, топлива и других потребностей. Но были и выгоды. Необходимость кормить большие армии явилась стимулом для сельского хозяйства, а спрос на вооружения открывал простор для развития промышленности. Например, Швеция во второй четверти столетия нашла выгодным использовать свои естественные богатства – железную руду, идущие на уголь леса и дававшие энергию и служившие транспортными путями реки. В огромной степени возрос экспорт шведских чугунных пушек. Эта торговля способствовала развитию шведского судоходства. Война служила основным источником занятости – в связанных с ней отраслях промышленности, в действующих войсках и обслуживавшей ее нужды бюрократии. Страны поменьше и победнее, такие, как Швейцария и Шотландия, могли поставлять большим державам живую силу.
Имели место интересные социальные последствия. Война стала одним из основных занятий масс. Кавалерийские полки были открыты для всякого способного сидеть на коне и владеть оружием. Но сама армейская структура вряд ли допускала социальную подвижность. Повсюду в Европе обедневшая аристократия и дворянство увидели возможность самосохранения. Они завладели офицерским корпусом, превратив его в недоступный другим заповедник своей касты, создали свой кодекс чести и долга, ввели дуэли, установили привилегии. Рождался милитаризм.
Административные и политические последствия роста армий и флотов тоже были значительными. Дж.Н. Кларк пишет: «Поскольку для создания постоянной армии требовалось современное государство, армия создала такое современное государство». Потребности финансирования, пополнения и оснащения армии вынуждали правительства развивать бюрократический аппарат и все больше вмешиваться в жизнь подданных. Например, потребность в стандартизации пороха и калибров оружия вызывала необходимость создания монополий по производству оружия и государственного надзора. Усиление правительств вело в большинстве стран к подавлению демократии – во Франции и наиболее разительно в Пруссии, где армейское ведомство стало ядром всего правительства. В XVII в. большинство армий были государственными, а не национальными армиями; и ни в одной из стран, за исключением Англии, главнокомандующий, король, не был ответствен перед народом.
В эпоху развивающегося абсолютизма, несмотря на плохие коммуникации, масштабы стратегии возросли. Развитие наступательной тактики, заставлявшее командующих искать противника и уничтожать его в бою, требовало большей маневренности и широкого размаха боевых действий. Новые огромные армии с большим трудом могли существовать за счет страны пребывания, посему появилась острая необходимость охранять собственные пути снабжения и торговые пути. И наоборот, было желательно лишить их противника. Безусловно, война рассматривалась как средство обогащения. Богатейшей страной в мире считалась та, которая, будь то честными или бесчестными средствами, завладела самой большой долей мировых ресурсов материалов и живой силы. Возможности материального снабжения вставали вровень с политическими соображениями. Операции Тридцатилетней войны прокатились по всей Центральной Европе: испанцы планировали захватить Гетеборг, а принц Пикколомини прошел от Фландрии до Богемии. Густав Адольф мастерски сочетал краткосрочную стратегию, стремясь к решительным сражениям, с более долгосрочной, нацеленной на оттеснение противника по всем фронтам.
В Тридцатилетней войне, начавшейся в 1618 г. в Германии, политика переплелась с религией. Война переросла в борьбу за господство в Европе между императором Священной Римской империи Фердинандом II, поддержанным Испанией и Баварией, и Францией, поддержанной различными протестантскими государствами, а также папой. Главный министр Франции сделал ловкий ход – привлек на свою сторону в качестве союзника короля Швеции Густава Адольфа. В 1630 г. Густаву Адольфу было 36 лет. Он стал королем в 17-летнем возрасте и с тех пор часто воевал с Данией, Польшей и Россией, дабы не допустить их к господству на Балтике. Практический опыт дополнялся изучением военной науки. В круг его научных интересов входил и труд Ксенофонта «Повествование о Кире», который Лидделл Гарт считает, «пожалуй, величайшим из военных наставлений». Он также следил за научными и техническими новинками. Его идеи в области организации, боевой подготовки и тактики отличались оригинальностью и блеском. Более того, он прилагал много умения и энергии, применяя их на практике. Он был отчаянно смел, пользовался любовью и уважением своих солдат, отличался необычайной гуманностью, твердо держался своих убеждений, но был чужд фанатизма. Говорили, что его огромные военные успехи «всегда порождали преданность своих и настороженность чужих. В первую очередь он воздавал хвалу Господу, затем думал о своих подданных, в то же время не упускал из виду врагов с их замыслами и помнил о насущных нуждах своих солдат».
Основой успехов Густава было его понимание вопросов организации и управления. Швеция не могла позволить себе содержание достаточно большой наемной армии, которая могла бы противостоять объединенным армиям неприятелей – со временем он создал первую национальную армию, которая набиралась, содержалась, снабжалась и снаряжалась государством. С помощью духовенства и судей, выступавших в качестве вербовщиков, он набрал более 40 тысяч шведов, «крепких телом и, насколько можно было судить, духом – в возрасте от 18 до 30 лет». От службы освобождались работавшие в «забронированных отраслях», таких, как транспорт и производство вооружений. Некоторых солдат в оплату за службу наделяли землей или освобождали от налогов. Кроме того, что она была экономичнее, такая армия, по существу, становилась национальной, так что боевой дух в ней был выше, чем у неприятельских армий с преобладанием наемников.
По составу и оснащению шведская армия отличалась от других европейских армий тем, что она соответствовала тактическим концепциям короля – согласно которым на первый план выдвигались огневая мощь и маневренность. Главным оружием Густав сделал мушкет и увеличил число мушкетеров по отношению к копейщикам. В то же время вслед за Морицем Оранским он сформировал более мелкие части и подразделения. Так, рота состояла из 72 мушкетеров и 54 копейщиков, в батальоне было четыре роты, восемь батальонов составляли полк, два или три полка – бригаду. Мушкет был укорочен и облегчен, так что отдыхать не было необходимости; упростили процесс обучения заряжанию; затвор и бумажный патрон стандартизировали. Копье было укорочено с 16 до 11 футов, стали легче доспехи. Кавалерия состояла из кирасир, вооруженных мечом и пистолетом, и драгун, которые были верховыми мушкетерами.
