В конечном счете эти успехи были достигнуты благодаря полководческому гению Конде и Тюренна. Таланты этих двух полководцев хорошо дополняли друг друга, ибо Конде был хорош в сражении, а Тюренн обладал исключительными стратегическими и организационными качествами. Безрассудно храбрый и в то же время хладнокровный и обстоятельный в оценках, Конде на протяжении 30 лет после Рокруа воодушевлял своих солдат на многих полях сражений. Однако в войнах того времени, когда коммуникации были слабыми, а фортификации мощными, больше удачи приходилось на долю полководца другого склада, и таким был обладавший большей выдержкой и даром предвидения, поднявшийся до больших высот Тюренн. В гражданские войны 1650-х гг., когда он воевал против Конде, Тюренн как солдат проявил себя лучше.
Самой сильной стороной Тюренна был маневр. Он всегда стремился создать самую выгодную для себя обстановку для боя, в избранное им время и место. С этой целью он учил солдат длительным переходам. Планы разрабатывал тщательно и творчески. Солдаты об этом знали и доверяли ему, ибо его победы одерживались с минимальными людскими потерями. Выступая в гражданских войнах 1653 – 1658 гг. против армии, которой командовал Конде, превосходившей его по численности и оснащению, он сумел сохранить в целости свою армию, компенсируя малочисленность маневренностью, не упуская из виду неприятеля и затрудняя его действия, пока не создавались лучшие условия для сражения.
Позднее кругозор Тюренна стал шире, он полностью владел выбором времени и места; его «дерзость, – как заметил Наполеон, – с годами и опытом росла». Самым большим его достижением явилась Туркхеймская кампания 1674 – 1675 гг. Роль Тюренна сводилась к тому, чтобы удерживать союзные неприятельские силы на германском рейнском фронте, тогда как французы начинали наступление в другом месте. В ноябре он был вынужден отступить, потому что противник получил мощные подкрепления. Пока он возвращался в Лотарингию, неприятельские силы ушли на зимние квартиры, разбросанные по всему Эльзасу. Погода была плохая, запасов не хватало, и никто не рассчитывал на дальнейшие военные действия. Но Тюренн разглядел возможность внезапной победы. Собрав дополнительные резервы, он довел численность своих сил до 33 тысяч человек против неприятельских 57 тысяч. Затем, в конце декабря, двинулся через горы во фланг противнику и через Бельфорский проход вышел в Эльзас. Союзники в спешке сумели собрать только малую часть своих сил, и Тюренн напал на них у Туркхейма. За десять дней на левом берегу Рейна не осталось ни одного немца.
Однако это было время, когда позитивное полководческое искусство ограничивалось мощными фортификациями. После ухода со сцены к 1675 г. Конде и Тюренна ведущей фигурой в военном деле стал инженер Себастьян де Вобан. На протяжении продолжавшейся больше 40 лет активной деятельности Вобан планомерно укреплял уязвимые места французских границ. Я неоднократно проводил рекогносцировки прохода между Юрой и Вогезами, где Вобан укреплял Бельфор и Неф-Бризаш. В прошлом Бельфорский проход был широким подступом с востока и его приходилось хорошо защищать. Ныне, при наличии военно-воздушных сил и дальнобойной артиллерии, он не имеет стратегического значения. Местностью, больше всего нуждающейся в укреплениях, была Фландрия – равнина, на которой приморские противники Франции могли собрать силы и действовать, не встречая естественных препятствий. К 1702 г. Франция создала здесь труднопреодолимый барьер из более тридцати крупных крепостей и около пятидесяти менее значительных укрепленных городов.
Вобан превратил фортификационное искусство в своего рода комплекс геометрических упражнений и сумел создать такую внушительную оборону, что фронтальное наступление вело лишь к невозместимым людским потерям. Он сохранил неизменным традиционный план крепости: внутреннее ограждение, крепостной вал, наполненный водой ров и внешний вал, но варьировал и тщательно прорабатывал детали. Крепость могла оставаться невредимой, пока не проделаны бреши в основных фортификациях, и исход осады таким образом в значительной мере зависел от того, чья сторона дольше продержится. Вобан строил крепостные валы из земли, поскольку они были больше и дешевле, а разлетавшийся на куски камень представлял опасность. Он выдвигал внешние укрепления как можно дальше. Тем самым он вынуждал противника приступать к осадным действиям издалека и воздвигал множество препятствий на пути, так что трудности ни на минуту не прекращались.
Геометрические таланты Вобана и практическая оценка местности давали ему возможность разрабатывать фортификации таким образом, что каждая лицевая сторона с тыла и с фланга прикрывалась тем или иным укреплением. Основным элементом конструкции, многократно повторявшимся и варьировавшимся по масштабам, был направленный острием вперед треугольник с отсутствующим основанием. Выдающийся вперед конец представлял трудную цель для неприятеля, делая сосредоточивавшиеся силы уязвимыми, а каждая сторона ставилась под таким углом, что пространство между нею и следующим выступом могло прикрываться продольным огнем. По этому принципу воздвигались крупные бастионы на каждом углу основного многоугольного укрепления. Крупные бастионы чередовались с мелкими, расположенными достаточно близко, чтобы прикрывать друг друга ручным огнестрельным оружием. Другие треугольники самых разнообразных размеров ставились в сухих рвах, выдвигаясь еще дальше, прикрывая друг друга и прикрытые с тыла. Многократно повторенные комплексы укреплений такого типа зачастую выдвигались на 300 ярдов от центрального крепостного вала и служили мощными препятствиями для осаждающих.
Вобан был также мастером наступательного осадного искусства. До него обычным способом осады был подход к стенам путем рытья зигзагообразных траншей, пока не приближались на расстояние орудийного выстрела. Поскольку противник мог сосредоточить огонь на головной части траншеи, такой труд был малопроизводителен и стоил больших потерь. Нововведением Вобана было рытье параллельных траншей, соединенных зигзагообразными проходами. Осаждающая сторона могла теперь сводить огонь в одну точку с нескольких позиций и одновременно атаковать с нескольких мест. Он также ввел стрельбу рикошетом, посылая снаряд через первый бруствер по крутой траектории, и тот падал среди оборонявшихся. Все еще сохранялся обычай после пролома стен предлагать оборонявшимся сдаваться на почетных условиях. Если те не сдавались, укрепление брали штурмом, и тогда обычно пощады не было.
Разработанные Вобаном средства фортификации и осады служили образцом до конца XIX в., когда возраставшая дальнобойность орудий изменила задачи обороны и наступления. Фортификации такого типа не были непреодолимыми, но успешная осада всегда требовала времени, ума и решительности. К концу XVII в. интенсивное строительство укреплений на французских границах замедляло ход военных действий и французская стратегия вроде бы себя оправдывала. Однако в Войне за испанское наследство во главе объединившихся в союз противников Франции оказался человек, способный, получив такую возможность, выйти за рамки современных ему способов ведения войны. Таким человеком был Мальборо.
Мальборо имел широкий круг профессиональной деятельности, включая службу в чине пехотного полковника под началом Тюренна в 1674 – 1675 гг. Как человек он был не очень открыт и не всегда безупречен с нравственной стороны. Но эта сторона уравновешивалась проявлением неизменной заботы о подчиненных ему людях и неутомимой деятельностью на благо страны. Он был справедлив и неизменно вежлив и обаятелен. В совершенстве владея своей профессией и обладая даром видеть проблемы войны в перспективе, Мальборо в то же время не упускал из виду ни одной существенной детали, тактической или организационной.
