И вот он лежал в ячейке у дороги на Козельск с винтовкой, выданной полчаса назад пожилым капитаном, который, как казалось Грише Теренину, и был тем самым главным командиром, уверенным и опытным, способным защитить не только его родную Калугу, но и всю страну от любого врага.
Бой оказался очень коротким и совершенно не похожим на то, что думал Гриша Теренин о войне. На дороге впереди, метрах в ста, показалась колонна мотоциклистов, грузовиков с солдатами. Гриша Теренин прицелился в головного мотоциклиста и, как только капитан крикнул: «Огонь!», плавно нажал на спуск. Спуск у винтовки оказался тугим, и прицел сбился, так что в цель свою Гриша Теренин не попал. Мотоцикл рванул вперед и вправо, перемахнул через дорожный кювет, стараясь укрыться за деревьями. Гриша Теренин перезарядил винтовку и снова прицелился. Цель была та же. На этот раз он точно знал, что попал. А в следующую минуту их окопы накрыло серией разрывов. Немцы открыли минометный огонь. Одна из мин ударилась совсем рядом. Взрыва Гриша Теренин не слышал. Он открыл глаза и попытался встать. Но у него ничего не вышло. В голове скрежетало и звенело, земля кружилась, прогибалась с чудовищным грохотом, как старое железо. Гришу снова опрокинуло на землю, на старое железо и, казалось, потащило куда-то, но потом он понял, что это он сам пытается ползти к своему окопу, на бруствере которого лежит, дымясь распахнутым затвором, его винтовка. Но подползти к винтовке ему не дали. Он сел. И, сидя, видел, как его винтовка и еще несколько, полетели под гусеницы танка. Вокруг стояли солдаты в незнакомой форме. Они громко разговаривали, жестикулировали, указывали на него и на тела его товарищей, разбросанных взрывами мин и растерзанных осколками на дороге и в кювете. Один из солдат, жестикулировавший отчаяннее других, выхватил из ножен плоский штык-нож, с легким щелчком примкнул его к винтовке и подошел к сидевшему. Но солдата остановил офицер. Офицеров было двое. Один из них сделал нетерпеливый знак солдату. Тот сразу замер, вытянулся с винтовкой у ноги. В глазах его была неутоленная ярость: теперь он всего лишь наблюдатель, добыча ускользнула из-под его штыка. Офицер вытащил из кобуры парабеллум. Другой, шедший следом, постарше, пытался остановить его.
— Норберт, — сказал он с едва заметным швабским акцентом, — не стоит. Это всего лишь мальчишка. Он даже не солдат. Пусть идет домой.
Гауптман Норберт Хорнунг, один из командиров батальона 260-й пехотной дивизии, вскинул пистолет и выстрелил дважды. Одна пуля ударила в середину груди, другая сорвала кожу со щеки. Русский конечно же заслуживал смерти, кем бы он ни был. Он только что стрелял в солдат гауптмана Хорнунга. Батальон не знал потерь от самой Вязьмы. И вот теперь снова — убитые и раненые.
Прежде чем упасть на затоптанную дорогу, русский посмотрел на Норберта Хорнунга, и немец был поражен: парень был похож на его младшего брата, который этим летом только-только окончил школу. У русского были такие же голубые глаза и темно-русые волосы. Нет, он не напоминал монгола, о чем говорили им перед походом в Россию. Внешне русский ничуть не отличался от арийца.
Через несколько минут, оттащив тела убитых русских с дороги и свалив в кювет, колонна пошла дальше.
Вечером сюда придут женщины в поисках своих мужей и братьев. Среди убитых один окажется живым. Его перевяжут и унесут в ближайшую деревню.
Спустя два с половиной месяца Гриша Теренин окажется в военном госпитале в Калуге. Его родной город к тому времени будет уже освобожден. И еще через полмесяца он уйдет на фронт и окажется под Юхновом, где будет стоять тот самый батальон, к тому времени отброшенный от Серпухова и Высокиничей на сотни километров на восток…
Глава 3
Бег или отступление?
На калужском направлении. Отвод частей к Тарусе и Серпухову. Приказы, которые запаздывали. Почему Жуков не расстрелял Захаркина. Штурм Калуги. 630-й гвардейский полк вырывается из окружения. Судьба старшего лейтенанта Берестова. Б. М. Шапошников о серпуховском направлении. Разговор Захаркина с Жуковым. Донесения, написанные кровью. Выход к Протве. Остановка на новом рубеже, который стал последним.
В Калуге дивизии и части 49-й армии не удержались. Во-первых, войск было мало. Они располагались отдельными очагами, прикрывая важные коммуникационные объекты. Опорные пункты калужской обороны оказались весьма уязвимы со стороны противника, который, располагая достаточным количеством пехоты и танков, легко обходил обороняющихся с флангов, окружал. Добить изолированных, лишенных подвоза боеприпасов и продовольствия, было делом времени, зачастую непродолжительного. Немцы в таких случаях подводили артиллерию, минометы и перепахивали огнем площадь. Именно так они уничтожили группу дивизионной разведки 5-й гвардейской стрелковой дивизии, окопавшейся в пригороде Калуги под Турынином и окруженной, но отказавшейся сложить оружие.
Командарм-49 приказал своим дивизиям и разрозненным частям, которые еще продолжали упорно цепляться за полуразрушенные позиции под Калугой, отходить в направлении на Тарусу и Серпухов. Маневр генерала Захаркина понятен. Он получил армию, а вернее, полторы дивизии в пути. Другие подразделения развертывались глубже, в районе слияния рек Протвы и Оки. Ему необходимо было выстроить оборону, создать хотя бы маломальскую линию, сплошную, на которой можно было встать. Встать можно было, конечно, и у Калуги, на левом крыле Можайской линии обороны. Но она к моменту подхода к городу немецких корпусов не была построена. Не было и войск, которые могли бы оборонять Калужский рубеж. Не было обеспечения. Без обеспечения солдат может воевать час, два, три. Потом ему понадобятся патроны, мины, снаряды, продукты, медикаменты…
Разведка доносила, что левее вступили в бой другие полки из состава дивизий 49-й армии. Дерутся они там, где встретились с противником, но чаще всего действуют изолированно, не чувствуя ни локтевой связи, ни общей линии обороны. Правее, в районе Полотняного Завода и в Детчинском секторе, обороняются отряды курсантов подольских военных училищ и сводные батальоны из запасных полков и различных учебных команд. Устойчивую связь с ними установить не удалось. Ни Полотнянозаводский, ни Детчинский гарнизоны не имеют тяжелого вооружения и уже понесли большие потери. Об организации сплошной линии фронта в создавшихся обстоятельствах речи быть не могло. Такие разведданные не оставляли надежды на возможность закрепиться на Калужском рубеже. Оставалось одно — отходить в глубину, к Тарусе, Высокиничам и Кременкам, и попытаться сосредоточить войска там.
13 октября вступивший в должность командующего Западным фронтом генерал Жуков издал очень короткий и по-жуковски категоричный приказ:
«Командующему 49-й армией Захаркину.
Копия т. Сталину.
1. Немедленно дать объяснение, на каком основании Вы бросили Калугу без разрешения Ставки и Военного Совета фронта и со штабом сами уехали в Таруса.
2. Переходом в контрнаступление восстановить положение: в противном случае за самовольный отход от г. Калуга не только командование частей, но и Вы будете расстреляны.
