В морали Фенелона немного оригинального. Кое-что автор романа заимствует у своих любимых писателей, прежде всего у Вергилия – Вергилия «Буколик» и, особенно, «Георгик». Во многом Фенелон повторяет мысли Платона, не отказываясь, однако, и от взглядов Аристотеля, хотя в целом теория общества (и в частности, мораль) Аристотеля остается Фенелону враждебной. Создана книга одним из апологетов католицизма, правда смягченного квиетизмом. Поэтому в книге немало реминисценций из Библии и писаний отцов церкви, в частности Св. Августина, немало проповеди чисто средневекового аскетизма.
Остановимся лишь на одном, чрезвычайно важном для Фенелона моменте. Это вопрос об активности и пассивности человека.
Как мы уже видели, труд жителей Салента приносит им самые мизерные плоды. Причем это не античные идеалы золотой середины, а скорее средневековый христианский аскетизм. Восхваление уединенной аскетической жизни порой приводит Фенелона к проповеди пассивности, полного отсутствия желаний и стремлений.
Не приходится удивляться, что Фенелон с явной симпатией описывает в романе (кн. VII) государство Бетика, жители которого живут первобытно-общинным строем, не знают кровопролитных войн; только у этого первобытного народа может царить абсолютная чистота нравов, душевное и физическое здоровье.
Не приходится также удивляться, что Фенелон в своем романе повествует как об одном из примеров истинной добродетели о жизни мудреца Филоклеса, который добровольно обрек себя на отшельническую жизнь, наслаждается полным покоем, ничего не желая и ни к чему не стремясь. Когда его уговаривают вернуться на Крит и помочь в управлении государством, он вначале решительно отказывается, ибо ему важнее всего собственный покой. Фенелон вкладывает в уста посланца, уговаривающего Филоклеса, такие страстные слова: «Разве позволительно предаваться столь дикой философии, предпочитать себя одного всему роду человеческому и больше любить свой покой, чем счастье своих сограждан?» (кн. XI). В данном случае квиетистские идеалы Фенелона, от которых он не хочет отказываться, приходят в резкое противоречие с его политическими взглядами, с его гражданскими убеждениями. Фенелон выходит из положения довольно искусственно: Филоклес, вначале не прислушиваясь ни к каким просьбам и убеждениям, затем довольно неожиданно соглашается, – на это его толкнули не страстные слова посланца, а воля богов, которую он прочел по полету птиц и внутренностям жертвенных животных.
Таким образом, Фенелон – политический мыслитель выказывает себя сторонником активной деятельности на благо общества. Когда Телемак спускается в царство мертвых, он видит там подвергающихся жестоким мукам не только людей порочных, лицемерных, завистливых, злых, но и тех, кто недостаточно делал добро. Но Фенелон – философ-квиетист самых, с его точки зрения, достойных награждает в Елисейских полях высшим блаженством – полным покоем, полным отсутствием желаний; души всех этих справедливых монархов и бескорыстных героев уже «ничего не хотят» (кн. XIV).
Очень важен для характеристики противоречивости морально-этических взглядов Фенелона один, казалось бы, не очень значительный эпизод из книги V. Здесь рассказывается, как Телемак принимает участие в устроенном на Крите конкурсе для выборов нового царя. После спортивных состязаний, в которых сын Одиссея оказывается победителем, наступает черед ответов на вопросы. Как это обычно бывает в фольклорной традиции, этих вопросов три. Два из них нас не интересуют, но чрезвычайно интересен первый вопрос: «Кого можно считать самым свободным человеком?» Участники состязаний отвечают на этот вопрос по-разному. Одни называют абсолютного монарха, одерживающего победы над всеми противниками. Другие – самого богатого, третьи – некоего «гражданина мира», проводящего всю свою жизнь в путешествиях. Некоторые называют самым свободным первобытного человека, не знающего никаких законов и ограничений, и т. д. Но вот наступает очередь Телемака. Его ответ, на первый взгляд, поразителен. По его мнению, «самым свободным человеком можно считать того, кто остается свободным даже в рабстве». Ниже Фенелон так разъясняет эту мысль: «Действительно счастливым является тот, кто, освободившись от всех страхов и всех желаний, руководствуется лишь волею богов и своим разумом».
Это положение Фенелона – основа его морально-этических взглядов и, в общем-то, наиболее «утопическое» в его утопии, что прекрасно сознавал и сам писатель, пытаясь как-то выбраться из этого противоречия.
Создавая свою утопию, Фенелон субъективно ставил перед собой не столько деструктивные, сколько конструктивные задачи. Поэтому в его книге дурные примеры большей частью приводятся как антитезы хороших. Однако это не умаляет в романе критики абсолютизма, критики деспотических режимов. Критика эта очень конкретна, она указывает на многие реальные язвы абсолютизма. Но как и у Вераса в «Истории севарамбов», как и у многих писателей XVIII в., критика у Фенелона носит по преимуществу моральный характер, причем она осложнена непоследовательной проповедью пассивности и аскетизма.
Позиции Фенелона в позитивной части его книги оказываются порой противоречивыми. С одной стороны, в соответствии со своими философско-религиозными взглядами, он восхваляет примитивный строй Бетики. С другой же стороны, его идеальное государство Салент оказывается организмом более высокой организации, чем эта страна первобытных охотников, земледельцев и скотоводов.
7
Появление «Приключений Телемака» всколыхнуло лагерь классицистов. Боссюэ был возмущен стилем книги; в кружке стареющего Буало высмеивали неправдоподобие некоторых ситуаций, отсутствие логики в развитии характеров и действия. В лагере новаторов ликовали; молодой Монтескье назвал «Приключения Телемака» «самой божественной книгой этого столетия».
Однако Фенелон и не думал ниспровергать классицизм. Но он, не порывая с классицистическими канонами, создал произведение, этими канонами не предусмотренное, – «поэму в прозе». Как известно, Ш. Перро в своем споре с Буало, отстаивая прозаические жанры, мог опереться лишь на авантюрно-галантный или бытовой роман, т. е. на Скюдери или Скаррона. Эпигоны классицизма, например Ле Боссю
[525], продолжали твердить, что эпическое произведение может быть написано лишь стихами. Появление «Приключений Телемака» решило этот спор окончательно.
Но Фенелон не просто ввел прозу в «высокий» роман, он явился создателем романа нового типа – романа философского, который получит такое большое распространение в следующем веке.
От Фенелона идет новый взгляд на античность, новое ее восприятие
[526]. Статичности и статуарности помпезной античности классицистов он противопоставил античность более интимную, грациозную и кокетливую (вот почему его книгу с такой охотой и столь тонко вскоре будут иллюстрировать мастера рококо). Ряд сцен и картин в «Телемаке» не лишен налета чувствительности. Это относится прежде всего к изображению счастливых поселян, блаженных старцев-отшельников – к картинам сельских идиллий. Вообще в этом романе Фенелон показывает себя превосходным пейзажистом, причем не только пуссеновского размаха и лорреновской приподнятости, но и одухотворенной интимности Гоббемы. Он как бы выводит пейзаж из академических классов на пленер; по остроумному замечанию Э. Каркассона, Фенелону понравился бы Коро
[527].
