Бритт-Мари заказала картошку фри; не потому, что она ее любит, просто когда они с Кентом ходят в ресторан, она всегда заказывает картошку фри. Вдруг он не наестся тем, что заказал себе.
Когда Кент, не спрашивая, потянулся через стол за ее картошкой, Бритт-Мари покосилась в окно – и ей показалось, что она увидела на улице полицейскую машину. Это, разумеется, чистой воды фантазия. Бритт-Мари смутилась и опустила глаза на салфетку: взрослая женщина – а воображает себе машину экстренных служб! Что люди подумают.
Кент отвез ее на тренировку и теперь ждал в БМВ. Банк тоже явилась, и Бритт-Мари предоставила футбол ей, а сама занялась преимущественно списком. Когда тренировка закончилась, Бритт-Мари едва помнила, что они делали, говорила она вообще с детьми и попрощалась ли с ними.
Кент отвез ее, Банк и собаку к дому Банк. Банк и собака вылезли, не спросив, сколько стоит машина, что, похоже, весьма задело Кента. Банк случайно чиркнула палкой по покрытию машины, вернее, первые два раза почти наверняка случайно. Кент сидел за рулем и тыкал в кнопки телефона, а Бритт-Мари сидела и ждала, потому что это она умеет.
– Завтра у меня встреча с аудитором. Завязались, понимаешь ли, дела с немцами. Грандиозные планы!
Он энергично кивнул, подтверждая масштабность этих планов. Бритт-Мари ободряюще улыбнулась. Она уже открывала дверь, когда ей пришла в голову одна мысль, и Бритт-Мари, не додумав эту мысль, спросила:
– За какую команду ты болеешь?
– За «Манчестер Юнайтед», – ответил Кент и удивленно поднял на нее глаза.
Бритт-Мари кивнула и вышла из машины.
– Спасибо за приятный вечер, Кент.
Кент перегнулся через сиденье и посмотрел вверх, на нее.
– Когда вернемся домой, пойдем в театр, только мы с тобой. О’кей, любимая? Обещаю!
Бритт-Мари стояла в прихожей и смотрела в открытую дверь, как Кент уезжает. Потом заметила старушенций в саду по ту сторону улицы – они стояли, опираясь на свои ходунки, и сердито глазели на нее – и поспешно закрыла дверь. Банк сидела на кухне и ела бекон.
– Мой муж болеет за «Манчестер Юнайтед», – уведомила ее Бритт-Мари.
– Кто бы, блин, сомневался, – заметила Банк.
Как это следует понимать, Бритт-Мари даже не представляла. Но догадывалась, что это не комплимент. Отнюдь.
26
Следующее утро Бритт-Мари посвятила мытью балконной мебели. Ей будет не хватать этого стола и этих стульев. Старушенции с ходунками в саду по ту сторону дороги как раз забирали газеты из почтового ящика. Бритт-Мари в порыве социализации помахала им, но те в ответ только злобно вытаращились. И вернулись в дом, хлопнув дверью. Бритт-Мари почувствовала себя глупо.
Когда она спустилась на кухню, Банк жарила бекон, но вытяжку, конечно, не включила. Видимо, Банк это нравится, ее не волнует ни вонь подгоревшего мяса, ни что подумают соседи.
Бритт-Мари нерешительно остановилась в дверях. Банк ее словно не замечала, и Бритт-Мари дважды кашлянула, чувствуя себя обязанной объясниться с хозяйкой – после всего случившегося.
– Ты, разумеется, считаешь себя вправе знать насчет моего мужа, – начала она.
– Нет, – решительно ответила Банк.
– Хм, – с сожалением констатировала Бритт-Мари.
– Бекон? – буркнула Банк и плеснула на сковородку пива.
– Нет, спасибо, – ответила Бритт-Мари, без малейшего отвращения, и продолжила: – Он мой муж. Мы не развелись. Меня просто какое-то время не было дома. Это как отпуск. Но теперь, знаешь ли, мне пора домой. Я, конечно, понимаю, что тебе, возможно, таких вещей не понять, но он мой муж. В моем возрасте бросать мужа совершенно не годится.
Судя по виду Банк, ей меньше всего хотелось обсуждать отношения Бритт-Мари с Кентом.
– Точно не хочешь бекона? – буркнула она.
Бритт-Мари покачала головой:
– Нет, спасибо. Пойми: он не плохой человек. Он совершил ошибку, но ошибку может совершить каждый. Я уверена, у него было множество возможностей совершить ошибку раньше, но тогда он ее не совершал. Нельзя попрекать человека одной-единственной ошибкой целую вечность.
– Вкусный бекон, – искушала Банк.
– Существует долг. Долг супружества. Нельзя просто взять и отмахнуться от него, – объяснила Бритт-Мари.
– Я бы предложила яичницу, если бы яйца были. Но их съела собака. Так что тебе придется довольствоваться беконом, – проворчала Банк.
– Нельзя бросать друг друга, когда всю жизнь прожили вместе!
– Будешь есть бекон, – постановила Банк и включила вытяжку. Кажется, потому, что ее утомил звук голоса Бритт-Мари, а не запах жареного мяса.
Бритт-Мари уперла пятки в пол.
– Я не ем бекон. Там много холестерина. Кент тоже его свел к минимуму, к твоему сведению, он был у врача осенью. У нас исключительно квалифицированный врач! Он иммигрант. Из Германии!
Банк включила вытяжку на максимальную мощность, так что Бритт-Мари пришлось перейти почти на крик:
– Нельзя уходить от мужа, если у него совсем недавно был сердечный приступ! Я не такая!
На стол перед ней с грохотом опустилась тарелка, жир брызнул на край стола.
– Ешь, – велела Банк.
Бритт-Мари отдала мясо собаке. Но о Кенте больше не говорила. Во всяком случае, пыталась не говорить.
– Что значит, когда человек болеет за «Манчестер Юнайтед», или как там они называются? – спросила она.
– Они постоянно выигрывают, – объяснила Банк с полным ртом бекона. – Поэтому вообразили, что этого заслуживают.
– Ах-ха, – ответила Бритт-Мари.
Больше Банк ничего не сказала. Бритт-Мари встала, вымыла тарелку. Вытерла ее. Немного помедлила, на случай если Банк решит что-нибудь добавить, но Банк, кажется, вообще забыла о Бритт-Мари. Поэтому Бритт-Мари откашлялась и упрямо заявила:
– Кент – вовсе не плохой человек. Он не всегда выигрывал.
Собака смотрела на Банк так, словно полагала, что у той совесть должна быть нечиста. Кажется, Банк это поняла, судя по тому, что ела она в еще более мрачном молчании, чем всегда. Бритт-Мари уже вышла из кухни, надела пальто и аккуратно уложила список в сумочку, когда собака на кухне заворчала, Банк громко простонала в ответ, а потом крикнула в прихожую:
– Подбросить тебя?
– Прошу прощения?..
– Подвезти тебя до центра?
Бритт-Мари вытаращилась на Банк, едва не уронив сумочку.
– Подвезти? Как… я… нет, все в порядке… спасибо. Я не хочу… не знаю… я, конечно, никого не осуждаю, но как…
