За эти три года она успела неплохо освоиться с управлением Часами и теперь вместе с де Мариньи наслаждалась движением в почти сказочном летательном аппарате, который описывал замысловатую кривую в космическом пространстве. И когда Красная Медуза уже осталась за спиной, именно Морин первая заметила разворачивающуюся впереди драму и воскликнула: «Смотри!»
Де Мариньи увидел происходившее мгновением позже и увеличил изображение с помощью сканера Часов. Перед ним оказалось большое зеленое облако, похожее на комету с ярким плотным ядром и далеко растянувшимся прозрачным, как паутинка, хвостом. Ссссс в длину достигал, пожалуй, пятидесяти тысяч миль, и, похоже, сейчас еще и чрезмерно растянулся. Де Мариньи сбавил скорость Часов, пустив их по полукругу, вышел на курс, параллельный траектории полета ядра, и оттуда посмотрел в хвост кометы.
Картина, оказавшаяся в поле зрения кормовых сканеров Часов Времени, не оставляла простора для превратного толкования увиденного.
Это были, вне всякого сомнения, те самые Гончие, и сколько! Такой своры де Мариньи не то что не видел, но не встречал даже в худших ночных кошмарах, где эти твари частенько бывали во множестве!
— Клянусь всеми богами Элизии! — прошептал он на ухо Морин. — Ты только посмотри на них!
— Я уже посмотрела, — ответила она, шмыгнув носом, — и рассмотрела. Эти собаки совсем не похожи на других существ. Они способны только на два дела: разрушать и жрать.
Де Мариньи кивнул.
— Что поделать, это мифические твари. Ищейки БКК, которые рыщут по просторам всех времен!
Увидев Гончих Тиндалоса, нельзя было не догадаться, что это такое, но даже тому, кто повстречался с ними сотню раз, трудно было бы найти подходящие слова для их описания. Они были совершенно чужеродны! Эти вампиры, рассылаемые с темпоральных башен призрачного Тиндалоса и проникавшие в самые дальние закоулки четырехмерного пространства в погоне за неосторожными путниками, представляли собой чуть ли не самую ужасную напасть пространства/времени. Эти воплощения нечистоты не обладали какой-либо определенной, живой формой, однако чаще всего имели некоторое сходство с летучими мышами. Полощущиеся в пространстве клочья зла, жадные пиявки, всасывающие самое жизнь. И в принципе не способные насытиться.
Де Мариньи решил, что столкнулся здесь с какой-то странной аномалией. Ведь истинной средой обитания Гончих было время.
— Очень странная стая, — сказал он Морин. — Они же бегут в пространстве! Я слышал, что они, при определенных условиях, способны пересекать временной барьер и оказываться в трехмерном пространстве, но своими глазами вижу такое впервые. Возможно, это как-то связано с черными дырами, окружающими Красную Медузу. Например, они как-то сплавляют здесь воедино время и пространство.
Но Морин почти не слышала его. Приникнув к сканерам, она бормотала:
— Он жив! Он… сознает все происходящее! И, Анри, ему больно! Это не такая боль, какую могли бы испытывать мы с тобой, но все равно ему тяжко. Псы, словно едкая кислота, разъедают самое его существо, высасывают из него жизненные силы, замедляют его движение и все быстрее и быстрее жрут. Они, как болезнь, вгрызаются в него, впрыскивают яд, убивают его. Возможно, на это уйдет тысяча лет, но что такое для них эти годы? Время работает на них. А для него все это время страдания будут непрерывно усиливаться, пока Гончие не доберутся до ядра. Тогда-то они и расчленят его окончательно, в последний раз всплеснутся питающие его силы, а потом останутся лишь черные обломки, которые до скончания века будут кружить по своей орбите вокруг Красной Медузы.
Де Мариньи не глядя нащупал и стиснул ее ладонь.
— Даже и не знаю, что тут можно сделать, — сказал он. — Впрочем, об этом мы подумаем немного погодя. А сейчас… Морин, ты можешь нормально поговорить с этим… с ним?
— Ты когда-нибудь видел существо, с которым я не могла бы поговорить?
— Разве что вон те псы…
— Только потому, что они не живые, — объяснила Морин. — Потому что они антижизнь. А вот Ссссс живой и красивый. И его цвет, и даже его размер — все это… красиво. Конечно, я могу поговорить с ним. Анри, настрой свои рецепторы, и ты сам его услышишь.
Рецепторы… Еще одно заведомое упрощение. Как и сканеры, эти приборы не были чисто механическими — эти названия лишь приблизительно характеризовали устройства, которые совершенно не укладывались в рамки привычного, земного знания. Слить сознание пассажира с Часами означало десятикратно расширить область его восприятия, а использование сенсоров возводило этот уровень в квадрат. С помощью сканеров Часов человеческий глаз мог превратиться в телескоп или, напротив, в микроскоп. Слух обострялся настолько, что человеческое ухо легко улавливало скрежет от трения одной снежинки о другую. Подстроившись к органам чувств Часов Времени, человек получал возможность «обонять» запах далеких лун, разложения умирающих звезд или ощущать «вкус» атмосферы и воды на планете, находящейся за миллион миль от него. Шестое, психологическое чувство тоже усиливалось — одаренный телепат, такой, например, как Хэнк Силберхатт, смог бы транслировать свои мысли напрямую звездам, что же касается такой женщины, как Морин, ее эмпатическая связь со всеми живыми существами была, скорее всего, результатом единственной в своем роде мутации…
О, Морин, конечно же, могла «поговорить» с Ссссс, а вот де Мариньи улавливал разве что статический шум ментального поля. Он попросту не был способен побеседовать с газообразным существом. С земноводными голотуриями, которых встречал на водных планетах, мог, и с перепончатокрылыми сборщиками пыльцы на покрытой сплошными саваннами планете у Альдебарана тоже мог, но и те и другие были живыми в понятном для него значении и физически существовали точно так же, как и он сам. Понятие «огонь» у них не различалось, равно как и «опасно», «хорошо», «плохо», «веселье», «полет», «пешее передвижение», «удовольствие», «пища», «питье». И конечно, «жизнь» и «смерть». У большинства существ имелось нечто общее, относительно легко узнаваемые параллели в единой цепочке жизни. Но Ссссс? Для Искателя разрыв между ними оказался чересчур велик.
Так что де Мариньи осталось лишь покачать головой в знак неудачи.
— Ты, пожалуй, переводи мне то, что он будет говорить. Для начала спроси его, можем ли мы ему помочь.
Она тут же сделала, как он просил. Де Мариньи с кристальной ясностью воспринимал ее мысли, обращенные к мчащемуся в космосе газообразному существу, и слышал его ответ. Среди белого шума статики психополя вдруг прорезались разновысокие тона, что-то воспринималось как более громкий звук, что-то как более тихий, сигналы окрасились тембрами, обрели упорядоченность и целенаправленность. Морин и газовое облако по имени Ссссс вступили в беседу.
— Знаешь, — благоговейно сказал де Мариньи, — мне кажется, что ты, если бы захотела, смогла бы поговорить даже с ветрами — друзьями Армандры.
— Я даже и пытаться не буду, — ответила она, не прерывая мысленного разговора. — Плато — это владения Армандры; ее друзья верны ей. Нет, я не пробовала разговаривать с ними, а вот когда она призывала их к себе, я не удержалась и немного подслушала их разговоры. Но, действительно, совсем чуть-чуть: ветры очень скрытные ребята.
