От этих сравнительно примитивных жилищ спускались к морю утоптанные дорожки. Там стояли три деревянных стапеля, срубленных, похоже, недавно — желтизна свежего дерева ярким пятном выделялась на фоне серого песка и гальки. Фоном всей картине служили высокие норвежские сосны, густо растущие повсюду на берегу.
Позади пляжа стояло большое здание, окруженное высоким частоколом, — зал собраний. Внутри ограды, прислоненные к частоколу, стояли два вытащенных на берег корабля — классические драккары, судя по их размерам и форме. Третье судно стояло на якоре в фьорде, деревянная голова дракона на носу покачивалась в такт волнам. На берегу и по скалам ходили люди, издали казавшиеся не больше муравья.
Они все приближались. Де Мариньи убавил скорость и спросил Вождя:
— Что будем делать, Хэнк? Или просто прилетим и поглядим, что они будут делать?
— Думаю, — ответил Силберхатт, — что они уже что-то делают. Прислушайся.
До них долетел хриплый рев — это в деревне кто-то затрубил в раковину в знак тревоги. С этого расстояния путешественники уже отчетливо видели, как люди повернулись к океану, можно было рассмотреть, что они указывают руками в их сторону — ведь не всякий раз на берег спускается с небес громадная летучая мышь. Секундой позже появились и остальные — большая часть жителей. Они выбегали из домов и хижин, из-за ограды зала собраний; работающие возле вытащенных на берег судов побросали работу и тоже побежали на берег — все спешили первыми увидеть странных гостей с неба.
Де Мариньи провел плащ между скал в горловине фьорда и где-то в семидесяти пяти ярдах от берега неподвижно завис над водой.
— Хэнк, у них много оружия, — предупредил он. — Мечи и топоры.
— Ага, я вижу, плюс целых два копья. Я мало разбираюсь в викингах, но знаю, что они всегда таскают с собой оружие, даже спят с любимым мечом в обнимку. Но что бы там ни было, в драку мы не полезем, об этом не может быть и речи! Их больше как минимум в двенадцать раз, и мы прилетели сюда не проливать кровь, а собирать информацию. Однако глянь — что это они делают?
Четыре или пять дюжин викингов, если считать вместе с детьми и женщинами, собрались возле огромного угловатого камня, стоявшего у входа в зал собраний. С вершины камня что-то оживленно говорила растрепанная длинноволосая женщина в лохмотьях. Люди угодливо внимали ей, а потом, повернувшись спиной к камню, с явной неохотой упали на колени, глядя на море и на прилетевших на плаще путешественников.
— Что за лажа? — удивился Вождь. — Они же викинги.
— Эта старуха — ведунья, — объяснил ему де Мариньи. — Ведунья у викингов — это кто-то типа знахаря и оракула в одном лице. Они и прорицают, и рунами занимаются, и, возможно, действительно обладают колдовской силой.
— Что ж, хорошо, — сказал Силберхатт, — похоже, что она на нашей стороне. Думаю, пора высадиться на берег.
Старуха все еще продолжала что-то горячо втолковывать толпе, а де Мариньи подлетел к берегу и завис над ним. Силберхатт встал на ноги и отвязался от упряжи, а де Мариньи закрепил ее болтающиеся концы у себя за спиной. Затем он, в свою очередь, приземлился на ноги рядом с могучим техасцем, позволив чудесному плащу свободно упасть поверх меховой одежды, и теперь путешественники стояли плечом к плечу, скрестив руки на груди.
Старуха на камне все еще говорила, но уже севшим голосом и заметно испугавшись. Остальные викинги не мигая уставились на пришельцев с неба, однако в их глазах не было и следа каких-либо подозрений.
— Чем больше я слышу язык, на котором она говорит, — медленно произнес Силберхатт, явно думая вслух, — тем больше понимаю. Отдельные слова — норвежские, достаточно много староанглийских, а остальные… — Он нахмурился, пытаясь вспомнить этот странно знакомый диалект.
— Это гэльский, — наконец определил де Мариньи, — и мечи на песке тоже гэльские. Работа викингов, безусловно, но они больше похожи на клейморы, чем на что-то еще!
— Я тоже заметил, — ответил ему Вождь. — Но сейчас меня больше интересует старая леди. Ты слышишь — она же распекает их на чем свет стоит!
Тем временем старая карга закончила обращение к народу, ее последнее слово, выкрикнутое жестким командным тоном, перешло в визг. Она запрокинула голову назад, широко распахнула руки и вдруг поскользнулась на неровной поверхности камня. При этом почти все без исключения жители склонили головы, лишь двое мужчин, стоявшие ближе всех к камню, вскочили на ноги и кинулись ей на помощь.
Ее глаза закатились, она качнулась лицом вперед, как тряпичная кукла, и неизбежно разбилась бы, если бы эти двое не успели ее подхватить и поставить на ноги. Тут же придя в себя, она оттолкнула их, шатаясь прошла сквозь ряды застывших на коленях людей и встала перед путешественниками. Помогавшие ей двое мужчин — видимо, сыновья — на почтительном расстоянии следовали за ней. Черными, налитыми кровью глазами она уставилась сперва на де Мариньи, а потом на Силберхатта, мелко кивая головой с длинными запутанными желтыми волосами. Когда же она наконец заговорила, путешественники не поняли некоторых слов, но общий смысл был им ясен.
— Итак, вы пришли, как я и говорила: два незнакомца прилетят со стороны моря на крыльях летучей мыши. И судьбы их навеки связаны с судьбами клана Тонйольфа Рыжего, не знаю, правда, к добру или к худу. И вот ветер принес вас двоих — посланников Итаквы!
— Да, мы пришли, — перехватил инициативу Вождь, — и рады видеть, как ты приветствуешь нас.
— Ты выражаешься странно, — ответила старуха, — но ты сказал именно так, как я предвидела.
— А кто ты, ведунья? — спросил де Мариньи.
— Я — Аннахильд, мать Эрика и Рори. — Она положила костлявые руки на плечи двоих мужчин, подошедших к ней ближе. — Аннахильд, вдова Хэмиша Могучего.
Она повернулась к Силберхатту:
— Ты сильно похож на молодого Хэмиша. Шесть лет прошло, как его тоже… как его призвал Итаква.
При этих словах на ее лице проступило горе и глаза наполнились ужасом. Она стряхнула со лба спутанные волосы и огляделась вокруг, словно очнувшись от кошмарного сна.
Коленопреклоненные викинги начали ерзать, они уже явно устали стоять, как поставила их Аннахильд. Никто уже не смотрел в землю, а двое или трое почти в открытую ворчали. Это не могло ускользнуть от глаз путешественников, и Силберхатт, вживаясь в роль представителя Итаквы, решил поправить ситуацию.
— Если это люди Тонйольфа, — сказал он, — то где же вождь, где сам Тонйольф? Мы будем говорить с ним. И вот еще что: подними людей на ноги. Мы, конечно, посланники Итаквы, но раньше-то мы были обычными скромными людьми.
— Ой нет! — Старуха замотала головой и усмехнулась, показав покрытые пятнами, но на удивление ровные зубы. — Не были вы никогда обычными людьми, и скромными людьми никогда вы не были. Что же до этих, — она махнула рукой в сторону замерших людей, — встаньте, псы моря, встаньте на ноги. Посланники Итаквы даровали вам милость: вы можете теперь стоять в их присутствии!
