Вращающаяся стена тумана была уже вполовину ниже гор, она приближалась к острову, затягивая в себя все больше и больше воды с яростно кипящего моря. Зрелище было ужасным, оно лишало присутствия духа и выбивало почву из-под ног. Викинги испугались, они готовы были развернуться и бежать, но куда бежать? Жуткая туманная стена лизала им ноги, угрожая затянуть и сдуть прочь, корабли погибли в гигантской водяной воронке, и захватчикам оставалось только идти вперед, от вершин и перевалов их отделяло несколько футов каменистого склона.
И они пошли вперед. Ярость берсеркеров охватила викингов, и они рычали и выли, но шум ветра заглушал их, на их губах от ярости и страха выступила пена. Вершина впереди стояла практически пустой — там было лишь три человека.
Де Мариньи аккуратно застегнул на Силберхатте упряжь и встал рядом с ним. Он прижал к себе Морин, нежно обнял ее и велел ей держаться за него крепко-крепко, как она никогда еще не держалась.
Вождь стоял как каменный, а гигантская воздушная воронка крутилась все быстрее и росла прямо на глазах. Белая стена тумана перевалила через внешнюю горную цепь в долину и двигалась теперь через центральное озеро, превратив его в яростно кипящую белую пену.
Уже абсолютно было ясно, что вершина, на которой стояли трое, являлась центром гигантского урагана, но при этом на самой вершине было невероятно тихо. Ни шевеления в воздухе — при том, что стена урагана все больше и больше закрывала небо, она надвигалась быстро и неотвратимо, ее поверхность поблескивала, как зеркало. Все вокруг кружилось, ревело и выло, а над вершиной было тихо.
Знакомые невидимые пальцы снова затеребили край плаща де Мариньи. Он высвободил одну руку, чтобы дотянуться до шипов управления, и тут Морин выдохнула ему в ухо и указала рукой на огромного рыжеволосого викинга, который бежал в их сторону по гребню горы, он был в каких-то ста ярдах от путешественников. Харальд наконец-то вышел на сцену — один, без товарищей, ведомый яростью берсерка и ослепляющей ненавистью к чужакам, которые разрушили его планы вместе со всем его миром. А сцена меж тем стремительно шла к развязке.
Он, казалось, не замечал стены из воды и тумана, что неслась за ним по пятам, вырывала деревья, сметала огромные валуны и зашвыривала их в небеса. Он видел только землян и девушку, и, вероятно, перед его глазами до сих пор стояла гибель кораблей и ужасная судьба тысяч и тысяч его товарищей и родичей.
— Посланники Итаквы! — взревел он, и путешественники каким-то чудом расслышали его голос среди воя растревоженных элементалей воздуха. — Похоже, что да, раз ветер помогает вам. Так пусть даже вы и служите Итакве, а я ему больше не служу! Будь он проклят — он и его багровые зенки! И ветер вас уже не спасет! — Харальд рванулся вперед с красными от ярости глазами и с пеной у рта.
Ему оставалось шагов пятьдесят до людей на вершине, когда ураган настиг его. Харальд осознал это в последний момент, почувствовав сильный удар влажного воздуха. Он тут же развернулся, растопырив руки, чтобы поймать невидимого противника, и громко завопил. Это был вопль страха, ярости и досады на то, что элементали встали между ним и его жертвой.
В следующую секунду Харальд исчез. Взору ошеломленных путешественников на мгновение предстала мускулистая рука, торчащая из зеркально блестящей стены урагана, но ее тут же засосало внутрь вместе с тускло блеснувшим огромным топором, все еще зажатым в кулаке. Затихающее эхо последнего вопля Харальда вскоре утонуло в какофонии бушующего ветра.
Плащ рывком оторвался от земли и пошел ввысь, как ракета, перепад давления был таким сильным, что грозил разорвать путешественникам барабанные перепонки и выдавить глаза из орбит. Ноги Морин сомкнулись на талии де Мариньи, как ножницы, и вся троица понеслась в глазу урагана за пределы Нуминоса.
Если бы где-нибудь в нуминосском океане на безопасном расстоянии сидел наблюдатель, он бы увидел, что огромная воздушная воронка стала вдруг невероятно тонкой, пронзила небо и высоко-высоко, в самых верхних слоях атмосферы, хищно изгибает шею, словно змея перед броском, целясь в огромный, тускло светящийся шар, низко висящий над горизонтом.
Дромос.
Часть третья
ДРОМОС
1. Ледяная планета
Путешественники с огромной скоростью неслись сквозь фантастический водяной смерч, их окружал надежный воздушный кокон, который сделали элементали воздуха, что дружили с Армандрой. На этот раз путь был короче — от Нуминоса до Дромоса было ближе, чем от Бореи до Нуминоса. Их окружала кромешная тьма, только синевато поблескивала бешено кружащаяся стена урагана за защитным коконом. Де Мариньи пришел в себя после кошмарных перегрузок, от которых замирало сердце и тяжело было дышать. Он обнял Морин, чтобы ей было поудобнее, и постарался, как мог, рассказать, куда они направляются.
Оба они приняли по крупице согревающего порошка Аннахильд, под его воздействием страх перед неизвестностью ненадолго отступил, и Морин принялась расспрашивать де Мариньи, пытаясь осмыслить и поверить в те чудесные вещи, что он рассказывал. Удивленный тем, как девушка быстро оправилась от пережитого, де Мариньи спросил, не страшно ли ей.
— Страшно? — прозвенел во тьме ее голосок. — Вокруг столько непонятного, а Аннахильд всегда говорила, что страх идет от незнания. Если так — то страшно. А лететь на Дромос мне не страшно, и того, с чем мы там столкнемся, я тоже не боюсь. Чего мне бояться, ведь ты же со мной, ты же пришел за мной с Материнского мира и вытащил меня с Гористого острова.
— Морин, — начал де Мариньи, — ты должна понять, что впереди нас ждут многие опасности, и поэтому…
— Опасности мы будем встречать вместе. — Она приложила палец к его губам. — Ты, я и Вождь, а потом мы найдем этот сундук, который тебе так сильно нужен. О каких опасностях ты вообще говоришь? Создания из плоти и крови не могут причинить вред мне и тебе, пока ты рядом со мной, кроме, конечно, злых людей, что служат великому Итакве…
Она замолчала, и де Мариньи, несмотря на невесомость, почувствовал, как она вздрогнула в его объятиях.
— Я ведь и с ним летала, — снова заговорила она, — в небе над Нуминосом. Но он не похож на тебя. Он вообще ни на кого и ни на что не похож.
Она нашла во тьме губы де Мариньи и поцеловала его.
Какое-то время они молчали. Порошок Аннахильд дал обоим ощущение тепла и беззаботности, и скоро де Мариньи понял, что вообще-то к нему прижимается теплое и мягкое тело юной девушки, прижимается крепко-крепко, и он чуть не задрожал от возбуждения под толстой меховой одеждой.
Морин, пусть и была невинна, почувствовала огонь, что разгорелся в крови землянина. Она поняла, что перед нею действительно человек, и ее пульс тоже ускорился, но тут…
В темноте совсем рядом с ними возникло какое-то слабое движение и задыхающийся стон!
— Хэнк! — прошептал де Мариньи, жутко испугавшийся того, что будет, если Вождь нечаянно выйдет из телепатического транса и потеряет управление немыслимым смерчем, что несет их через пустоту. — Господи, что с тобой?!
