Синяя вода.
Смоет без следа
Все что нанесло, все людское зло.
Синяя вода.
Полынь да лебеда,
Крапива да чабрец, невзгодам – конец.
Синяя вода
Облаков стада
Зло уходит прочь, зло уходит в ночь…
Сколько ж шикарных шлягеров наклепали советские композиторы?
Так что Алаис накарябала стихи на поднесенном полупрозрачном кусочке пергамента, и еще раз повторила Магдалене рецепт танцев с веником. А потом отправилась восвояси.
Магдалена некоторое время потерянно глядела вслед загадочной бабке, а потом помчалась на рынок и кладбище. Да и в Храм зайти надо, опять же.
Старухе она поверила, поскольку знала за собой грешки, и немалые. А только кто ж в наше время честно дела делает? Не обманешь – не выживешь!
В человека колдующего тут действительно не верили. Но вот в такие вещи… это ж не колдовство, это ведовство. Знает бабка что-то такое, что ли?
Знает.
И вообще, лучше прислушаться, чем все потерять.
* * *
Забегая вперед, Магдалене удалось достать все перечисленное еще до вечера.
Готовиться она начала загодя. Перевязала веник, надела рубаху на голове тело, предупредила всех постояльцев, вызубрила заговор, и принялась расчесывать волосы. За этим спектаклем наблюдала соседка из дома напротив. Есть такие люди – хлебом не корми, дай заглянуть к соседу за пазуху, вот и госпожа Нотис смотрела с интересом.
А уж когда Магдалена при свете свечи, с веником в руке, принялась обходить дом….
Госпожа Эмилия Нотис смотрела так внимательно, что даже не заметила, как уголек стрельнул из зажженного камина.
Прокатился по медному листу и упал на заботливо подстеленный половичок.
Охнула она, только когда дым почувствовала.
Потушить-то успела, да пол прожгла начисто, до дыры, половик сожгла, руки ошпарила, несколько кувшинов разбила, платье прожгла…
Так что на следующий день все Магдалене и высказала.
Мол, так и так, из-за тебя…
И после этого Магдалене окончательно поплохело.
Старуха ей что обещала?
Что зло уйдет к тому, кто еще больше нее нагрешил! Вот, получается, она его и вымела в старой сплетнице и гадюке Нотис!
Женщина была в таком шоке, что даже отругиваться не стала. Куда уж там!
Госпожа Эмилия удалилась, полностью удовлетворенная собой и жизнью, как же! Она ж отчитала эту нахалку, которая смеет на людях зарабатывать! Вот у нее дом маленький, а будь у нее домик побольше, она б точно дело лучше поставила!
А Магдалена, избавившись от собеседницы, «по секрету» рассказала всем соседям по улице и о старухе, и о том, как та собрала черноту со всего дома. А еще…
Главное – о том, как черноту вымести.
И звучало это чрезвычайно убедительно.
А с чего еще у Эмилии Нотис дом-то загорелся? Точно, к ней пошло! Куда ж еще-то?
Такого спроса на полынь с крапивой на рынке давно не было. А за слова Магдалене заплатили и не раз, в накладе женщина не осталась. Так что старуху еще долго добрым словом вспоминала.
Вот ведь, и зло может во благо пойти! Не обсчитала б она старую ведунью, та не разгневалась бы, и жить Магдалене с чернотой. Плохо жить, тяжко, тоскливо…
А сейчас куда как легче! И денежку заплатили за заговор, и жильцы валом валят… жить да радоваться!
Но обсчитывать постояльцев она еще до-олго не решалась.
А вдруг вернется? А вдруг не все вымела?
Страшновато…
* * *
Алаис о Магдалене не вспоминала вовсе. Вот еще…
Напугала тетку, выбила свои деньги, даже с верхом, и отправилась восвояси. Магдалена-то пес с ней, было и прошло, а вот как, не привлекая внимания, по дороге из пункта «А» в пункт «Б» превратиться из старухи – в молодого парня?
Хотя пару мест она приглядела. Очень удачных. Между городской стеной с одной стороны, мусорной кучей с другой и кустом с третьей. Зашла бабка и зашла, а может, и не бабка, и даже не зашла… бывает!
Выглядело это так.
Мужскую одежду она заранее нацепила под старушечью, так что в нужный момент зашла за мусорную кучу, там распрямилась и сняла юбку, которую тут же засунула в сумку.
Все. Была старуха, стал старик.
Волосы она подрезала постепенно, по одной пряди, сжигая их в камине. Но осторожно, чтобы запаха сильного не было. Тщательно проветривая комнату, убирая малейшие следы…
Пару «седых» прядей она оставила, пришила к косынке, которую теперь и сняла. И тоже сунула в сумку. И осталась с рыжим хвостом чуть ниже лопаток.
Здесь так ходят.
Посох летит в кучу мусора, гарола извлекается из мешка и вешается за спину. И остается последний штрих – лицо. Заранее намоченной косынкой пройтись по лицу, стирая морщины. Раз, второй, третий, быстрый взгляд в зеркальце. Вытереть в уголках глаз, на висках, на шее…
Вывернуть плащ наизнанку. Был темно-грязно-синий, стал черный, но с синей подкладкой. На руки – новшество, перчатки без пальцев. Сама лично сделала. Купила у старьевщика кожаные перчатки, нашила на них медные бляшки, обрезала пальцы…
Чего уж, силы нет, так хитрость будет!
Если правильно ударить кулаком в такой перчатке, есть возможность лишить врага глаза. Или нанести ему несколько болезненных порезов. А лицо – место сложное, любые повреждения на лице обильно кровоточат, лишая человека уверенности.
Пальцы!
Убрать полотенцем следу грима с пальцев.
Все?
С Богом!
Можно с Арденом, но она на любого согласна.
Описывается преображение долго, а на деле…
За те десять минут, которые потребовались Алаис, никто и не заглянул за мусорную кучу. Зашла бабка, вышел парень, и пошел по городу, закинув за плечо гаролу, к которой для удобства был привязан крепкий шнур.
Идти было сложновато.
Женщины ходят более грациозно, раскачивают бедрами, привлекая внимание к определенной части тела, ноги ставят достаточно близко. А у мужчин нет вихляний бедрами, если это не мужчины определенного сорта. Движения мужчин более линейные и размашистые, прямые и четкие.
А если рассматривать человеческое тело, как маятник, мужчины, шагая широко, больше раскачивают его плечами и руками, для равновесия. Вправо-влево.
А женщины, за счет движения бедер и коротких шагов качают его же вверх-вниз. Алаис приходилось тщательно следить за своей походкой, и это ее еще спасал опыт жизни в джинсах. Местные женщины штанов не носили, а если носили, то выглядели в них… неестественно. Она же шла типичной «моряцкой» походкой, слегка утрируя раскачивания, но это никого не удивляло.
