– Благодарствую. Если бабушка дядьку не уломает – обязательно воспользуюсь.
– Если что – учти.
Алаис поклонилась еще раз и вышла на улицу. Невелик труд – пару шагов пройти…
Они ждали ее неподалеку от крыльца. Стояли в темноте сумрачными тенями. Алаис крепко сжала в кулаке платок с завернутыми в него медными монетами. Отлично утяжеляет удар, а с ее цыплячьими силами…
Силы не понадобились.
– Погоди, паренек.
Тени оказались маританцами.
– Чего надо? – опознанное зло было уже не страшным. И Алаис позволила себе выместить зло в короткой фразе. – Я ж чужой, что с меня взять-то?
– Взять и правда нечего, – Карн смотрел спокойно. – Разве что тебя на Маритани.
Алаис вскинула брови.
– С чего бы такая милость?
– Не бескорыстно берем ведь. Отработаешь?
– Чем и как?
– А вот так и сочтемся. Пока плыть будем, будешь по вечерам команду развлекать.
Алаис не возражала. Но…
– А чего вы меня тут ждали? Там сказать было нельзя?
– Ты ж хозяину про наш разговор тоже не сказал, – ответствовал Реваль. Алаис зло сверкнула глазами. Ишь ты, наблюдательный…
Впрочем, в темноте это все равно было незаметно.
– Вот и решили с тобой здесь поговорить. Чтобы лишнего внимания не было.
Алаис кивнула. Господин Агилар, как все трактирщики, отличался завидным любопытством. Болтать он не любил, но деньги чуял за версту. И чужие секреты – тоже. Верно, ни к чему ему на глаза попадаться.
– А монетой сколько запросите? Я не слишком богат…
– Двадцать монет золотом. Потянешь?
– Вполне.
Как поняла Алаис – это больше было на пропитание. Пансион на месяц в столице – и тот дороже обходился. Только вот…
– А капитан согласится абы кого на борт взять?
– Я и есть капитан, – Карн не расправил плечи, не выпрямился, подчеркивая свои слова. Ему не надо было. Он и так излучал внутреннее достоинство.
Алаис молча поклонилась.
– Тогда благодарен буду. А что за корабль?
– Бригантина «Русалка». Найдешь в порту? Мы стоим у пятого причала.
– Найду. А отплытие когда?
– Послезавтра в обед будешь на борту, а с ночным приливом и отплывем. Отдельную каюту не предоставим, поживешь с Тином. Устроит?
– Мне что? Было бы куда ее пристроить, – Алаис любовно провела рукой по гароле.
– Пристроишь.
Алаис улыбнулась впервые за вечер.
– Послезавтра. В обед. «Русалка». Благодарствую. Непременно буду.
Тени отвесили по поклону и медленно растворились в темноте.
Великая сила искусства?
Алаис подозревала, что до «Варяга» ее на борт брать никто не собирался. Но что-то такое оказалось в этой песне, что затронуло души маританцев. Да, не зря она когда-то ходила в музыкальную школу, в хор, не зря училась…
Великая вещь – образование! С ним нигде не пропадешь, хоть в своем мире, хоть в чужом.
И Алаис отправилась спать. Надо было придумать, куда упрятать деньги, продумать костюмы, чтобы не разоблачили ненароком, мало ли – дождь, или искупаться придется, или еще чего… вот надо, чтобы грудь наружу не вывалилась. Еще, что ли, шмоток у старьевщика прикупить?
Завтра займемся.
И Алаис с чистой душой отправилась спать.
Завтра она придумает, как себя обезопасить, завтра она сходит в лавку к старьевщику, даст последний концерт, а послезавтра уйдет по-английски, как последняя свинья, даже не попрощавшись. Ибо своя шкурка ближе к телу.
Лишь бы не прибили, не продали в рабство и не попользовали всем кораблем. Алаис точно знала, что моряки и сифилис раньше отлично уживались друг с другом. Порты ведь, бордели, а полезных резинотехнических изделий тут еще не изобрели. Страшновато…
С другой стороны…
Выбирая между супругом и сифилисом, Алаис четко выбирала сифилис. Там еще есть шанс выжить.
Эх, продержаться бы еще чуток….
Семейство Даверт.
В последнее время Луис все чаще соглашался с отцом. Вот смотрел на людей – и соглашался.
Стадо же!
Баранье безмозглое стадо! Им сказали, а они и рады блеять!
И на бойню сами пойдут, и куда скажешь…
Как есть бараны!
Это ж надо…
Эттан с предстоящим Туараном зря времени не теряли. Составили список из двадцати семей и принялась за работу. А именно…
Вызывался к Эттану глава семьи, и преотец принимался «ласково» его расспрашивать.
О том, о сем…
Веруешь ли ты в Ардена, чадо, не молишься ли Ириону, как относишься к власти….
Расспрашивать Эттан умел. Из его кабинета даже аристократы выходили с подгибающимися коленками. Тут-то на выходе их и прихватывал предстоящий Туаран. Подхватывал под локоток, И шептал, что на вас, господин хороший, донос поступил.
Знаете?
Ну… теперь точно знаете. Написал вот злой человек, что вы Ириону молитесь, козлов в жертву приносите и Тавальен сжечь собираетесь.
Нет?
А так убедительно написано…
Вот Преотец и приказал вас вызвать… вы точно не того? Нет?
Вот и ладненько. Идите уж, и не грешите.
Кто написал?
А кто ж его знает, анонима проклятого… но вы поосторожнее, говорят же, что дыма без огня не бывает…
Люди благодарили предстоящего в меру сил и фантазии, и уходили. А через два-три дня…
Да, их вновь вызывали. Но уже к предстоящему Туарану. И тот скромно намекал, что получил еще один донос. Что делать-то будем?
Делалось во всех случаях одно и то же. А именно – донос выкупался у предстоящего за очень хорошие деньги. Где-то четверть состояния должника.
Если тот хотел откупиться добровольно, конечно. А если нет…
От всего состояния Эттан тоже не отказывался. Двое «подозреваемых» сгинули в застенках Шемона, и Луис точно знал, что гнить им там до скончания века. А их имущество было конфисковано в казну. Эттан разве что чуток женам и детям оставил, чтобы из Тавальена убрались куда подальше. И то не из благородства.
Просто милосердным быть выгоднее.
Отбери у человека все, а потом верни ему крошку, так он тебя еще и благодарить будет. Так уж это баранье стадо устроено.
И пока схема работала идеально.
И ведь никто – НИКТО! – не поделился с соседом подробностями вызова к Преотцу. Никто не подумал, что четверть – это сейчас, пока у Эттана еще ни зубы, ни аппетиты не отросли, потом только хуже будет. И никто… Никто не сообразил хватать все в охапку и бежать!
