— Кому?
Мисс Хоуп вздрогнула, так резко прозвучал вопрос.
— Кому-нибудь, — пролепетала она, но от желания повоспитывать главу академии не отказалась. — Из казначейства могли прислать запрос на подтверждение стипендии. Или куратор…
— Я куратор, — перебил Оливер. — И я хочу знать, кто кроме меня интересуется моими студентами.
— Сейчас посмотрю по журналам, — обиженно проворчала Надин.
Она сверилась с номером дела и вынула из шкафа один из стоявших в ряд толстых журналов.
— Документы выдавались на руки четырежды, — проговорила, словно специально дразня неторопливостью ждущего ее ответа ректора. — Их брали вы. После доктор Грин. Вернул в тот же день…
«После того как Нелл побывала у него на приеме, — мысленно прикинул Оливер. — Эдвард говорил, что его заинтересовал ее случай. Наверное, искал в деле справку о предыдущих обследованиях».
— Потом опять вы и снова вы, — закончила мисс Хоуп и с видом выполненного долга захлопнула журнал.
— Я? — Оливер растерянно тряхнул головой. — Я и снова я?
— Именно.
— Я дважды брал эти документы после Грина?
— Да. И в первый раз вернули их в срок.
— Вздор! Покажите записи.
Перебравшийся поближе к хозяйке рыжий кот угрожающе зашипел.
— Пожалуйста. — Женщина оскорбленно поджала губы и пододвинула к ректору журнал. — Видите?
— Вижу, — выговорил он мрачно. — Это не моя подпись.
— Естественно, не ваша! — вспыхнула с досадой мисс Хоуп. — И в последней графе — тоже. Прибегаете, хватаете папку и убегаете. Один раз из десяти вспомните, что нужно расписаться. А я не могу оставлять пустые графы. Первая же проверка…
— В тот день я ничего не брал в архиве, — уверенно заявил Оливер. Дату он помнил хорошо: в тот день он вообще не появлялся в ректорате, был у Брента Абнера, мера в Роймхилле после жаркого солнца Локелани.
— Брали! — не менее уверенно возразила Надин, тыча пухленьким пальчиком в журнал. — Семь личных дел. Вот! И можете не говорить, что подпись не ваша, я это знаю. Как знаю и то, что никого, кроме вас, милорд, я отсюда не выпустила бы, не заставив перед тем расписаться за бумаги! Я никому больше не делаю подобных поблажек.
Круглые щечки хранительницы порозовели, из-за чего казалось, будто женщина помолодела разом лет на десять, но Оли вер не обратил внимания на эти метаморфозы. Его занимали документы, которые он якобы брал вместе с досье Нелл: еще шесть папок — личные дела студентов из его группы. Он вполне мог их запросить, если бы не провел тот день в Роймхилле. После, возможно, и не вспомнил бы.
— Нам с вами придется прогуляться, Надин. В полицию.
— Что? — Глаза за стеклышками очков расширились от испуга. — Из-за того, что я?..
— Нет, не из-за подписи, — успокоил Оливер. — Но впредь прошу никому поблажек не делать. Даже мне.
Увы, ни Крейг, ни присланный лордом Арчибальдом следователь, ни квалифицированный менталист ничем не помогли. Заставить мисс Хоуп вспомнить, кто в действительности брал личные дела студентов, разрешенными при работе со свидетелями методами не удалось.
— Если мисс видела иллюзию, мы бессильны, — развел руками менталист. — В ее памяти все равно будете вы, милорд. А если к ней применили чары воздействия, за прошедшее время след развеялся, а сознание уже впитало информацию. И я не исключал бы непроизвольного самовнушения. Возможно, кто-то брал документы, обмолвился, что выполняет ваше поручение, а в памяти мисс Хоуп отложилось, что дела брали не для вас, а именно вы. Понимаете?
— Да, конечно.
— Вы уверены, что это непосредственно связано с мисс Вандер-Рут?
Он ни в чем уже не был уверен. Казалось, все теперь связано с Нелл. Мысли вертелись лишь вокруг нее, и планета вращалась, следуя за этими мыслями. Всюду чудились знаки, в каждом событии виделся тайный смысл, и Оливер с маниакальным упрямством собирал эти знаки и смыслы, надеясь сложить из них цельную картинку, но та все не складывалась.
— Милорд Райхон? — Менталист ждал ответа, но Оливер не знал, что ему сказать.
Попрощался с сыскарями, извинился за беспокойство перед Надин, при этом сдерживаясь, чтобы не спросить у хранительницы архивов, почему не видел сегодня ее четвертого кота, серо-полосатого. В прошлые приходы ректора он неизменно появлялся рядом с черным и рыжим, а тут отчего-то не вышел, и это было странно. И тоже касалось каким-то образом Нелл. Так же как густой туман поутру, сломавшееся перо и подозрительно быстро остывающий кофе. Действительно, прежде он не остывал так скоро, а сейчас, стоило позабыть о нем на минутку, отодвинув чашку на край стола, напиток превращался в холодную, мерзкую на вкус жижу. Может, что-то случилось с чашкой? Или с самим Оливером?
Он размышлял об этом по пути домой и пришел к выводу, что все же второе. Совсем недавно он думал, что сходит с ума рядом с Нелл, сейчас сходил с ума без нее. Безумие безумию рознь.
— Помните, вы обещали мне компанию за ужином? — Грин позвонил через час после того, как Оливер вернулся домой. — Бет собирается с леди Райс на собрание кружка молодых матерей, а мне не хочется сидеть в одиночестве…
Оливеру тоже не хотелось, но доктор — не тот человек, с которым он мечтал бы провести вечер.
ГЛАВА 26
Эдвард выслушал вежливый отказ и положил трубку.
— Он не придет, — поняла Элизабет. Она зашла в кабинет, чтобы оставить книги, и стала свидетельницей неудачного приглашения.
— Занят, — объяснил Эдвард.
— Как всегда. Ты же знаешь, Оливера нужно звать за несколько дней, и то не факт, что в последний момент он не придумает себе какое-нибудь дело. Но если тебя так пугает мысль остаться в одиночестве, я могу никуда не ходить. — Последние слова миссис Грин проговорила почти шепотом, медленно приближаясь к мужу, чтобы положить руки ему на плечи и заглянуть в глаза. — Поужинаем вдвоем, а потом…
— Потом леди Пенелопа неделю будет дуться из-за того, что ты снова ее подвела, — не поддался на провокацию мистер Грин. — Ты же знаешь, как она гордится этим кружком? И его работа действительно важна.
— Да-да, помню. — Элизабет поморщилась, отстраняясь. — Молодым матерям, особенно родившим без мужа, нужна помощь, а не беседы о нравственности, потому наставница и таскает на собрания меня, а не своих высокоморальных акушерок. Но если бы ты знал, как скучно на этих сборищах. Пеленки, присыпки, ванночки… А это жуткое «мы»? «Мы уже агукаем», «Мы на животик переворачиваемся», «Мы вчера два раза покакали»… Угу, покакали они…
Эдвард усмехнулся, вспомнив, как два года назад во время прогулки в одном из столичных парков к его жене подошла общительная дамочка и, указав на марширующего вокруг клумбы Грэма, спросила: «Милочка, сколько вам годиков?» На что «милочка» абсолютно честно ответила: «Двадцать пять!» Общительности у дамы тут же поубавилось.
