Таргитай засмотрелся на крупных женщин, замечтался, глаза
стали туманными и маслеными, как у кота возле бадьи со сметаной.
– У нас… бывает, – пробормотал Мрак наконец. – Идешь в храм,
а как-то заносит в корчму… Само, клянусь!
Лица алазонов чуть смягчились. Наконечники копий уже не
смотрели в сердца невров. Третий глаз у кого стал голубым, у кого серым. Мрак
спросил с надеждой:
– А ваши охотники… они тоже не слыхали про аримаспов?
Передний покачал головой:
– Нет. Я знаю, потому что заходил дальше всех наших
охотников… Впрочем, я вижу на ваших лицах печать страдания. Прошу погостить у
нас, набраться сил.
Таргитай уже бездумно шагнул вперед, ему призывно улыбалась
рослая алазонка, даже среди своих выделялась ростом и статью. Третий глаз ее
блистал, как звезда в ночном небе, разгорался так, что начал освещать лицо.
Олег замешкался, а Мрак сказал с натугой:
– Надо зайти. Ты сейчас и щепку не сдвинешь, а у них,
глядишь, кто-то из стариков что-то да знает. А то и Тарху девки нашепчут.
– Мрак, – прошептал Олег. – Здесь какая-то тайна…
– Вот и здорово, – одобрил Мрак. – Реши, а там и аримаспы
прямо из-под земли выскочат. Может, они только и ждут, когда ты мозгами
пошевелишь.
Таргитай, по тону уловив, что воспользоваться радушием
гостеприимных алазонов можно, первым шагнул к мостику. Улыбающаяся алазонка
обняла его за плечи, Таргитай в ответ тоже обнял – за талию, по крайней мере,
там она должна была быть, и они скрылись за частоколом.
Им кричали что-то ободряющее. Похоже, в племени нравы были
вольные.
В частоколе была узенькая дверь, даже Таргитай протиснулся с
трудом. К его удивлению, он сразу оказался на утоптанной земле. Ее с этой
стороны подсыпали высоко, натаскали камней. Между заостренных концов бревен
были удобные места для лучников, ровными кучками высились камни для швыряния на
головы осаждающим…
Кто на них нападет, подумал Таргитай невольно. Разве что
такие же зверюки? А зачем, у этих и взять нечего…
Вздохнул, подумав чуть ли не впервые, что разве для человека
нужны причины?
Шатры стояли плотной цепью: одной стеной примыкая к
частоколу, другой выходя на площадь. Земля там была утоптана до плотности
камня, в середине, где у невров стоял бы столб Велеса, располагался широкий
колодец. Сразу трое таскали воду, двое лили в длинный желоб. Овцы и коровы
теснились возле канавы, натужно ревели, пихались.
…Невры умели обходиться по три-четыре дня без еды и даже без
воды. Уходя в Лес на промысел, не брали ни крохи, чтобы не обременяться лишней
тяжестью. Забив зверя, зачастую от усталости не находили сил вырезать кус мяса
и испечь в золе. Падали на голую землю, сухую ли, сырую, спали крепко, пустой
желудок покорно молчал.
Зато когда приходили в деревню…
Сейчас у алазонов это напомнило им возвращение с охоты.
С той лишь разницей, что у невров, кроме мяса, мелкой рыбы
из ручья и травы, никогда ничего не было, а радушные алазоны натащили на столы
мяса домашней и дикой птицы, вареной и печеной рыбы, печеных поросят, мед в
сотах, а хмельной – в глиняных кувшинах, сыр и душистое масло, густое молоко,
сметану, сливки, свежие лепешки из пшеничной и гречневой муки, всевозможные
каши – овсяные, гороховые, пшенные.
Таргитай обалдел, не зная, куда сесть и что подгрести сперва,
а что потом, в то время как Олег сразу принялся за травы, как коза, а Мрак уже
резал поджаренное с кровью мясо.
Мрак для начала быстренько прикончил бараний окорок,
подтянул поближе корыто с печенными на раскаленных камнях карасями, окунями,
линями, язями и сочными сомиками. От них шел одуряющий запах, и Мрак хотел
сперва раздразнить аппетит пуще, прежде чем взяться за настоящую еду.
Когда от груды рыбы осталась лишь жалкая горка косточек, он
придвинул огромную миску с густой гороховой кашей. Ее на треть сдобрили диким
медом, Мрак чувствовал тяжелую обволакивающую сладость.
Когда брюхо готово было вот-вот лопнуть, начал подниматься,
упираясь в стол обеими руками. Алазоны поздравляли, хлопали по плечам. Им
нравилось, что гость ест, им не уступая.
Внезапно чуткие ноздри Мрака уловили дразнящий запах. Из-за
шатров к ним везли на телегах, впрягшись в оглобли вместо коней, только что
доспевшие свиные туши, набитые луком, диким чесноком, яблоками, целиком
запеченные в каменной яме и накрытой плитами, чтобы одуряющим запахом
пропиталась каждая косточка.
Мрак застонал, не в силах выйти из-за стола, когда другие
будут резать ножами такое сочное мясо.
– Это нечестно!..
Один из алазонов спросил хитро:
– Ты уходишь?
– Размечтался, – ответил Мрак через силу. – Лучше садись на
другой конец. Здесь тебе достанутся одни кости.
После пира, так считали Мрак и Олег, их отвели к вождю.
Алазоны все поражали невров, но этот потряс. Здесь выбирают не по мудрости,
понял Олег с холодком. Вождями становятся. Становятся те, которые могут смести
остальных…
Вождь был немолод, широк, крепок, как гора. Даже среди
рослых алазонов он высился, как могучий дуб среди молодняка. Плечи его были
широки, грудь выпуклая, а руки толщиной с бревна. От запавших глаз осталась
только узкая щель, но третий глаз был крупным, блестящим. Он неотрывно следил
за неврами, не моргал, цвет неуловимо менялся.
– Раз уж попали к нам, – повторил он, – расскажите, что
занесло вас сюда? Должен признаться, сюда не просто попасть… Высокие горы,
перевалы в снегу, свирепые ветры…
Мрак с небрежностью отмахнулся:
– Только не для нас. Нам ничего не стоит попасть куда
угодно, если туда не надо.
Олег поклонился:
– Великий вождь…
– Просто каган, – поправил могучий дуб. – Или можешь
называть меня Афитулом.
– Дорогой Афитул… С нами был еще один…
– А, великий воин с Мечом бога войны? – Лицо кагана
прояснилось. – Он пирует в кругу наших женщин. Нас нечасто посещают боги и
герои, глупо было бы не воспользоваться, верно?
Олег не понял, Мрак спросил осторожно:
– Что, летом в племени появятся белоголовые детишки?
Каган посчитал по пальцам.
– Да, летом. Как ты быстро считаешь. Оставайся у нас за
шамана?.. Везде гостящим героям подкладывают девственниц! Породу племени надо
улучшать, как и породу коров. Ваш друг знает долг богов и героев…
– Знает, – прорычал Мрак. – Еще как знает, скотина ленивая!
