Таргитая они нашли на куче рыхлой земли. Мрак обеспокоенно
перевернул, искал раны. Таргитай всхрапнул и открыл глаза. Увидев друзей,
удивился:
– Чо? А где… ну, эти?
Олег объяснил с отвращением Мраку:
– Его просто выкинули, когда разобрали шатер.
– Верно, такого козла в новый дом пускать не стоит.
Он мощной дланью воздел сонного героя, потряс. Олег
напряженно осматривался, бледные губы шевелились. Таргитай тупо удивился:
– Уже утро?
– Олег, – сказал Мрак негромко, – к нам идут. Не нравятся
мне их кроткие морды. Такие зарежут и не выматерятся.
– Мне бы Жезл…
– Ты ж говорил, в нем мощи, как тепла в жабьих лапах!
– Умному много ли надо?
Таргитай исчез, а толпа аласафов двигалась к ним. В огромных
руках не было мечей, но плотницкие топоры выглядели достаточно угрожающе.
Аласафы они или алазоны, но рост и сила у них остались звероподобных аримаспов.
Олег вскрикнул по-заячьи. Мрак ощутил, как по телу стегнула
острая отвратительная боль. Он обхватил волхва. Боль стала острее, но волхв
перестал скрипеть зубами, глаза чуть прояснились.
– Спаси… боги…
– Тарх, – рявкнул Мрак. – Вон Тарх бежит! Да быстрее же,
клешоногий! Держи Олега с той стороны! Помоги ему выстоять. Жезла нет, он все
пропускает через себя!
Мир со всех сторон заволокло тонкой стенкой. Рожи набегающих
аласафов исказились, но не исчезли. Не наваливаться на стенки, напомнил себе
Мрак тревожно. Лопнут, силы у волхва на исходе…
Последняя мысль, перед тем как оторваться от земли, была о
Таргитае, авось он улучшил породу. Так наулучшил, что скоро чертовы аласафы,
или как их там, вовсе исчезнут с лица земли!
В пузыре воздух был жарким и душным. Крупные виноградины
пота бежали по лицам, дыхание было как у загнанных коней. Стены трещали и
прогибались под напором ветра. Таргитай сунул Олегу его полумертвый Жезл, спер
по праву, ведь отдавали алазонам, а не каким-то аласафам, летели медленно, да и
тонкая пленка пузыря чуть не лопалась, Олег и так держится из последних сил,
глаза закатились под лоб.
– Что теперь? – прохрипел Мрак.
– На Ящера, – шепнул Таргитай. Глаза его закрывались, лицо
было белое, мокрое. – Все одно… Олег, на спину бы ему, а?
Мрак смотрел на дрожащее оранжевое пятно в нижней части
пузыря.
– Солнце уже садится!
– Что… теряем?.. Все одно…
– Все одно, – угрюмо согласился Мрак. – Лучше погибнуть на
минуту раньше.
Когда ноги ударились о землю, впереди по-прежнему двигалась,
колыхаясь, масса зверолюдей, чудовищ, навий. Но теперь невры видели
темно-зеленый холм. На вершине шагающего холма торчал, угрожая тучам, частокол
гребня. Над холмом поднимались редкие дымки.
– Догнали? – выдохнул Олег.
Измученные глаза волхва стали круглыми. Таргитай сам не
поверил, только Мрак угрюмо и недоверчиво смотрел на вражеское войско. В
твердой, как камень, земле оставались ямы, куда поместилась бы печь. А он был
хорошим охотником, уже знал по следам владыки подземного мира многое и понял
такое, от чего шерсть встала на загривке. Он коротко взглянул на друзей,
смолчал.
– Догнали, ну и что? – сказал Олег напряженно. Глаза снова
стали строгими. – Остановим, ухватив за хвост?
– А он так и замрет, – добавил Мрак. – Как корова.
– И его войско не помешает… – согласился Таргитай убито. –
Мрак, что там… впереди… блестит?
– Похоже на Яйцо, – ответил Мрак невесело. – Ящер ползет
прямо на него.
Он пошатнулся, воткнул секиру в землю. Лицо стало землистого
цвета, глаза погасли. Таргитай закричал тонко:
– Не успеваем?
– Ящеру до Яйца три шага, – сказал Мрак мертвым голосом, – а
нам – три версты.
Глаза Олега были тоскующими, затравленными. Он вскинул
голову, сверху злорадно грохотало, а тучи несли камни и целые глыбы, вырванные
с корнем деревья… Мир живых уже стал похож на мир мертвых.
– Остались мгновения, – крикнул он. – Погибнем… как говорил
Мрак… в бою! И пусть у меня больше не останется магии!!!
Он вскинул руки. Вокруг них сгустился вихрь. Мрак упал, едва
не выронил секиру. Их подхватило, понесло, ветер разрывал рот и выедал глаза.
Они не успели перевести дыхание, как вихрь исчез, они рухнули на жесткое,
твердое.
Таргитай, распластавшись на шее Ящера, увидел, как с темной
земли в глаза ударил чистый ясный свет. Яйцо? Чудовище тупо наползало на
сверкающую глыбу, передняя лапа поднялась…
– Не-е-е-е-ет!!! – закричал Таргитай.
Не помня себя, оказался на земле. Чудовищная лапа падала
прямо на него. Он с силой толкнул в холодный блистающий сгусток света,
откатился. Земля дрогнула от удара, проломилась, все больше напоминая весенний
лед.
Ящер взревел, налитые огнем глаза отыскали крохотного
человечка. Пасть распахнулась, пахнуло жаром, зубы торчали как частокол.
Таргитай оттолкнул, не глядя, ногой спасенное себе за спину,
вытащил Меч и поднялся во весь рост. Его синие глаза, глаза смертного,
скрестились с багровыми, налитыми нечеловеческой злобой глазами бессмертного
бога.
Краем глаза видел, как Олег скатился на землю и вскинул
руки, а Мрак ринулся к блистающему сгустку света. Земля дрогнула от оглушающего
рева. Зверь-бог метнулся на бесстрашного человека.
Таргитай вскинул Меч и шагнул навстречу.
Страшная ярость – никогда не испытывал такую – заполонила
сознание. Ему показалось, что вместо привычной доброты вошла в него и вселилась
злая сила.
– Убьем! – вскрикнул он таким страшным голосом, что задрожал
воздух. – Освободим вся и всех!!!
Краем глаза видел, как бросились на чудовищного бога две
крохотные фигурки в звериных шкурах, затем все перестало существовать, кроме
оскаленной пасти и разрывающего уши рева. Он ударил Мечом дважды, тот бессильно
отскакивал от несокрушимых пластин, более прочных, чем булат, скованный даже
руками богов, с яростью швырнул Меч в ножны. Он не знал почему, но как-то само
собой получилось, что кинулся на Ящера и схватился грудь в грудь. Просто
схватился!
Мир дрожал и трясся от чудовищного рева. Земля качалась,
камни и глыбы рушились сверху. Таргитай остервенело рвал голыми руками пластины
с груди и со спины, стоял треск, в лицо брызгало зеленой кровью. Ящер хватал
его передними лапами, дыхание зверя вырывалось с хрипом, скрежетом, словно там
перемалывались скалы. Таргитай сам чувствовал, что умирает, но изо всех сил
разжимал смертельные объятия чудовищного бога, бил кулаками, локтями, коленями,
головой, даже кусался, чувствуя во рту то крошево своих зубов, то панциря, а то
и жесткое ядовитое мясо.
