Если бы не Олег и Мрак, что понукали и не сходили с трудной
дороги, то… Таргитай стыдился додумать до конца.
Внезапно в животе появилась пугающая пустота. Все тело
налилось свинцом. Таргитай задыхался, глаза полезли на лоб. Рядом хрипел Олег,
скрюченные пальцы вцепились в свое же горло. В глазах потемнело, Таргитай
ощутил, что умирает…
…но тут пятки ударились о твердое. Он упал, задыхаясь, жадно
хватая воздух. Тяжесть отхлынула, сердце билось часто-часто. Рядом всхлипнул
Олег, а злой голос Мрака произнес с хмурым удовлетворением:
– Донес одни трупы.
– Зато быстро, – огрызнулся Олег. Он дышал тяжело, на лбу
выступили жилы. – Сюда непросто…
– Я ж и говорю, молодец, волхв! Чего раньше по Дереву как
муравьи лазили?
Женщины ахнули в один голос. Вокруг сверкало. Яркий
солнечный свет, но уже багровый, закатный, дробился в бесчисленных глыбах.
Далеко-далеко зеленели холмы, над едва заметным отсюда теремом из снежно-белого
мрамора выгнулась дугой двойная радуга. Неспешно хлопая крыльями, летели белые
лебеди. К счастью, не кричали. Таргитай ненавидел лебединые песни: как скрип
несмазанной телеги, только намного противнее.
– Тут драки вроде бы и не было.
– Сплюнь, – посоветовал Мрак. – Это просто нас тут еще не
было.
– Некуда. Тут везде чисто.
– Богам все одно. Они и в грязи могут жить.
Лиска посмотрела на невров, перевела взгляд на Кору. Голос
ее был полон яда:
– Есть женщины, которым мыться нельзя. Краска смоется,
морщины выступят…
Кора открыла рот для злого ответа, в большом городе ругаться
умеют искуснее, но Таргитай перебил горько:
– Боги в сторонке. Ни на нашей стороне, ни на чужой.
– Ну, кто везет, того и погоняют, – бросил Мрак. – Даже в
вирии нет правды…
Невры бежали ко дворцу, в страхе поглядывая на быстро
гаснущие закатные лучи. Стали видны узкие зарешеченные окна, широкие желоба на
крыше, ниши для лучников. Хрусталь под ногами сбивал с шага, Таргитай
поскальзывался, Олег пугался, а Мрак на бегу корчил страшные рожи своему
отражению и хватался за секиру.
Женщины сильно отстали.
Ворота были распахнуты настежь. Трое ворвались во дворец, и
первое, что увидели в зале, был хрустальный гроб на плите из красного гранита.
Четверо жрецов снимали крышку. Пятый держал в вытянутых руках длинный
жертвенный нож.
Олег с Таргитаем плечо к плечу метнулись через весь зал к
массивным воротам в противоположной стене. Ворота, украшенные серебром и
золотом, драгоценными камнями, были обиты крест-накрест булатными полосами. С
каждой стороны стояли по двое гигантов в тяжелых доспехах.
Мрак на бегу запнулся. Сквозь полупрозрачные стены гроба
проглядывало светлое человеческое тело. Слишком тонкое, чтобы быть телом
сильного мужчины, слишком длинное для ребенка…
Он подбежал, заглянул, отшатнулся. В гробу лежала молодая
женщина. Глаза плотно закрыты, лицо мертвенно-бледное, без кровинки. Гордо
приподнятые скулы, тонкий нос с красиво вырезанными ноздрями. Тонкая нежная
шея, выпирающие ключицы на исхудавшем теле, торчащая, словно замороженная
грудь. Длинные золотые волосы…
Он охватил все единым взглядом. Боковым зрением увидел
движение, перехватил, не глядя, сухую жилистую руку с ножом, резко бросил вниз.
Над ухом раздался крик, нож выпал, процарапав ему плечо.
В глубине зала Таргитай и Олег уже рубились с гигантами.
Лязг железа наполнил зал. Олег оглянулся:
– Мрак! Мрак, не спи!
Двое жрецов одновременно метнулись с ножами к жертве.
Мрак торопливо схватил их за головы, страшно ударил о край
гроба. В боку кольнуло, он с отвращением отшвырнул нож, что застрял, пробив
толстую волчью шкуру, лишь поцарапав бок.
На том конце зала двое отчаянно дрались, отступая шаг за
шагом. Гиганты обрушивали страшные удары, били часто и свирепо, как молотами по
наковальням. Олег шатался, закрываясь щитом, с каждым ударом появлялась
вмятина. Таргитай старался уклониться, меч холодно сверкал – великолепный,
острый как бритва, равнодушный.
Олег снова закричал:
– Мрак, помоги же!.. Чем ты околдован?
Четвертый жрец, дико оскалив зубы, отступил, но в кулаке
блестел короткий кривой нож. Глаза Мрака начало как неведомой силой поворачивать
в сторону прекрасной женщины. Жрец на миг исчез, Мрак торопливо повернулся,
готовый ударить секирой.
Жрец метнул нож с трех шагов. Мрак непонимающе следил, как
разжимаются пальцы, блестящее лезвие начинает движение, жрец явно промахнулся,
нож пролетит рядом с плечом… В голову как молотом ударила оглушающая мысль: нож
и нацелен мимо, им почему-то важно убить это дитя света! Тело будто само по
себе рванулось с места.
Он ощутил резкую боль в груди. Нож погрузился, как в плоть
старого крепкого дуба, на три пальца. По волосатой груди потекла красная
струйка. Жрец бросился бежать, исчез в одной из ниш.
Мрак бережно коснулся кончиками пальцев щеки неведомой
красавицы. Пальцы ощутили холод, но это был холод смертельно озябшего, но
живого человека! Он опустил ладонь ей на щеку, ощутил, как разливается теплота,
как теплеет ее нежная кожа.
– Мрак! – орал Таргитай.
Мрак взял ее лицо в ладони. Сердце стучало часто и мощно, а
кровь разогрелась так, что боялся обжечь ее прикосновением. Неведомое тепло –
он не думал, что в нем столько – хлынуло через его пальцы и ладони. Лицо
незнакомки медленно розовело, веки затрепетали, начали медленно-медленно
подниматься.
– Мрак! – верещал Таргитай дурным голосом.
Внезапно сбоку мелькнула рука. Мрак инстинктивно качнулся в
сторону, не глядя хватил ладонью. Узкое лезвие пропороло ему бок и ранило руку,
кончик ножа остановился, почти коснувшись щеки женщины.
Мрак люто вывернул руку жреца, с наслаждением услышал хруст,
другая рука поймала врага за горло. Лицо жреца побагровело, глаза полезли на
лоб. Мрак тряхнул напоследок, отшвырнул. Капли крови с раненой руки упали на
щеку незнакомки.
Он торопливо отдернул руки, внезапно как бы увидев себя: лохматого,
залитого кровью зверя, с секирой за плечами, на окровавленном лезвии налипли
человеческие волосы. Он выглядел страшнее любого зверя.
– И…ду… – прохрипел он.
Грудь прекрасной женщины, жертвы, медленно начала
приподниматься. Лицо порозовело, но глаза оставались закрыты. Пурпурные капли
крови крохотными шариками алели на щеке.
Пошатываясь, словно обрывая канаты, двинулся через
бесконечный зал к прыгающему как суетливая обезьяна Таргитаю и застывшему с
глуповатой ухмылкой волхву. Им не понять, подумал он горько. Тупые, как валенки
Боромира, а уж темные, как три погреба Громобоя. Правда, мне тоже не понять,
что со мной.
