В раскрытую дверь робко выглянул нарядно одетый горожанин.
Ступенька и часть стены были забрызганы зелеными потеками. Горожанин
отшатнулся, зажал нос.
В доме напротив в дверную щель высунулся острый нос.
– Панько!.. Пойдем в храм Великой Талахи, помолимся?
Горожанин простонал:
– Не видишь? Теперь мне не выйти до конца дней!
Сосед сочувствующе покачал головой:
– Грязь… За что мы налоги платим? Тогда в журку?
Горожанин опасливо измерил взглядом лужу.
– Ну, разве что по самому краешку…
Мрак бодро ткнул Олега:
– Вишь? Везде люди как люди. Пойдем за ним. К храму ходят
дальними дорогами, а к корчме…
– Мрак, – сказал Олег с отвращением, – какая корчма? Он же
позвал в журку!
– А тот так бы и полез через лужу, если журка – не корчма
по-ихнему! Эх, Олег, мудрые вещи с лета хватаешь, а с простыми хоть кол на
голове теши, хоть орехи коли, хоть секиру остри…
Сумерки быстро опускались на Город. В окнах зажигались
светильники, а тьма в углах и закоулках стала вовсе непроглядной. Олег
чувствовал, как за ними наблюдают злобные глаза, суетливо оглядывался, но
желтые огоньки быстро гасли. Лишь краем глаза замечал едва заметное движение.
Мрак сказал брезгливо:
– Опять чуешь? Что ты за человек, Олег?
– Мое чутье уже спасало нам шкуры, – огрызнулся Олег.
– Ну и что? Чем всю жизнь трястись, лучше раз-другой
получить неожиданную трепку. Ты знаешь, кто самый сильный на всем белом
свете?.. Думаю, это Павка.
– Дядя Павка? – вмешался любознательный Таргитай. – Так он
же и мухи не обидит!
– В том все и дело. Он до того трясется за свою шкуру, что
дни и ночи в лесу, готовит себя к защите. Таскает камни, бревна, швыряется ими,
прыгает, бьет головой и ногами, локтями, кусается, плюется… Он до того боится
быть побитым, что готовится сразу же сразить обидчика. Чтобы тот и пальцем не
успел его тронуть! Еще не понял? Мужчина не боится быть когда-то побитым.
Сегодня его, завтра – он. Главное для человека – драться до конца. Заставить
себя подняться и драться снова.
Олег отвел глаза. Одно дело понимать Мрака, другое –
принимать. Люди разные. Что хорошо для коня, для мыши – смерть.
Все чаще встречались горожане, идущие в одну сторону. Одетые
нарядно, смеялись, шутили, словно бы их Вечный Город не исчезнет вот-вот под
горами песка. Многие с детьми.
– Сосед, ты пойдешь на похороны визиря?
– С какой стати? Он же на мои не придет.
Улица вывела на широкую площадь, уже заполненную народом. В
центре площади высокий помост, из середки торчало сухое ошкуренное бревно.
Трое могучего сложения мужчин, все в красном, привязывают к
бревну молодую женщину. Длинные золотые волосы, такие непривычные в краю
черноволосых, распущены, закрывая лицо. Порыв ветерка отбросил прядь, мелькнуло
милое девичье лицо. Зоркие глаза Мрака разглядели дорожки слез.
Народ толпится празднично одетый, возбужденный. Зеваки
проталкиваются поближе к помосту. Продавцы сладостей наперебой снуют с
корзинами и кувшинами шербета. На плечах взрослых счастливо верещат дети.
– Что здесь? – полюбопытствовал Мрак.
Лишь один бросил не поворачиваясь:
– Откуда такие берутся? Невесту Маржелю провожаем.
– Это понятно, – возразил Мрак. – Кому ж еще, как не
Маржелю? Только почему так поздно? У нас он лучших баб имеет по весне. А к
осени даже лоси выдыхаются. А Маржель не лось…
– Откуда ты знаешь? – пробормотал Олег. – Тоже мне богослов…
– Это осенняя невеста, – проворчал горожанин с великим
презрением к невежеству варвара. – Весной он дюжину получил! У нас богатый
Город.
– А-а, – протянул Мрак. – И все чужие, как эта?
– Своих тоже дали, не обидели.
Могучий варвар раздвигал толпу, как массивная льдина мелкую
шугу. Все смотрят на помост жадно, весело, тыкали пальцами. Привязав женщину
туго спиной к столбу, отчего ее высокая грудь натянула тонкую белую ткань, трое
в красном деловито укладывали вязанки дров. Всего до колен: иначе рассмотреть
не удастся, да и огонь закончит все шибко быстро.
– Не отставать, – велел Мрак. – Пока здесь щелкают
хлебалами, мы в корчме лучшее вино закажем и лучшие столы займем.
Олег покачал головой:
– Можно подумать, что хозяин корчмы, или журки, как ее там,
не торчит тоже здесь!
– Да-а, – признал Мрак, – вот что значит волхв. Завсегда
вперед глядишь.
Таргитай тащился, как коза на веревке, глупо глазел по
сторонам. В толпе подбадривающе орали: трое на помосте наперебой лупили
кремнями по огниву.
– Таргитай, – предостерегающее рявкнул Мрак, – не отставай!
Таргитай стряхнул оцепенение, шагнул за друзьями, опять
застрял в толпе. На помосте один, наконец, заорал торжествующе, упал на
четвереньки. Сосед разочарованно отшвырнул пучок сухого мха. Третий еще
яростнее заколотил по камню, полетели снопы искр, тоже упал и принялся
раздувать огонь.
Мрак и Олег упорно раздвигали толпу, уже миновали помост и
вышли на другой конец площади. Олег облегченно вздохнул: не любил много
незнакомых так близко.
– Фу… Почему от них так перцем несет? А где дудошник?
Мрак рассерженно огляделся:
– Отстал? Такая овца вовсе потеряться может.
– Вряд ли. Разве что на баб клюнул?
– Да, он ни одной юбки не пропустит…
Мрак ругнулся сквозь зубы, ринулся обратно. Народ расступался,
как кустарник, сквозь который ломится лось. Олег, чуя недоброе, заспешил
следом. Посох разогрелся под судорожно сжатыми пальцами, покалывал ладонь.
Первый в красном на помосте уже разжег факел. Красные искры
с треском полетели в толпу. Там радостно орали, подбадривали. Девушка гордо
вскинула голову. В широко расставленных глазах метнулся страх, но не дергалась,
смотрела прямо.
– Не надо! – закричал Таргитай. – Не надо!
Растолкав в переднем ряду, он вскочил на помост. Трое
опешили, а Таргитай голыми руками разбрасывал дымящиеся поленья, швырял в
толпу. Там возмущенно орали. Таргитая ухватили за плечи. Он крутнулся – двоих
смело с помоста с зажатыми в кулаках клочьями волчьей шерсти. Третий отпрыгнул,
глаза вылезали из орбит.
– Ты кто? Ты… чего?
