– Она… красивая, – ответил Таргитай, задыхаясь.
Веревка не поддалась рывку, он выхватил нож, и девушка
освобожденно упала ему на руки. В огромных благодарных глазах были страх и
недоверие. Она поспешно стряхивала веревки.
В толпе орали, появились люди с оружием. Таргитай встретил
первого толчком в грудь, но сзади напрыгнули двое. Он раскрутился, зашвырнул
далеко с помоста. Теперь уже лезли со всех сторон. Он зашатался под градом
ударов. Били кулаками, ногами, тащили к краю, пытаясь сбросить с помоста.
Таргитай сопротивлялся отчаянно: внизу просто затопчут. Девушка с криком
отшвырнула одного, другого хватила острыми, как у зверька, зубами. Тот взвыл и
выпустил Таргитая, а Таргитай, в свою очередь, вырвал ее из лап добровольных
помощников.
Он взревел, ощутив наконец злость, начал локтями и кулаками
бить во все стороны. В ушах звенели крики, на губах кровь. Его били по голове,
плечам, хватали за руки.
В какой-то миг его подтащили к краю, но сзади хрястнуло,
раздался дикий крик. Запахло свежей смолой. Он ощутил, что может перевести дух.
Человек в красном свалился мешком, а девушка с размаху ударила поленом второго.
– Спа…сибо, – прохрипел Таргитай.
– Ты кто? – вскрикнула она. Голос ее был тонкий и нежный, но
в нем чувствовалась и сила.
– Потом, – ответил Таргитай сипло.
Он сбил двух, пытавшихся взобраться, а невеста Маржеля
сильным ударом полена снесла с помоста широкоплечего воина: тот вскарабкался
сзади и пытался ударить Таргитая в спину.
В толпе орали. Кто возмущенно – оскорбился за веками
освященный ритуал, а кто лишь улюлюкал и подбадривал драку: всегда приятно,
когда бьют не тебя, а другого. Из здания на той стороне выбежали похожие, как
зерна гороха, воины. Все в доспехах, с короткими мечами, у каждого круглый
легкий щит на левой руке.
Удерживаться на помосте становилось труднее. Его толкали,
били, тащили, в голове стоят звон и шум крови, но в последний миг услышал
знакомый рев. Руки, сжимающие горло, исчезли.
Таргитай стоял на коленях, дышал как загнанный конь. Кровь
заливала глаза. Толпа бесновалась, люди с мечами проталкивались к помосту, у
многих в руках появились луки.
Девушка держала над головой суковатое полено. На щеке кровь,
сквозь прорехи изорванной в клочья рубашки блистало ослепительной чистотой
нежное тело. Золотые волосы победно развевались. Она тоже тяжело дышала,
крупная грудь ходила ходуном, едва не прорывая рубашку. Мрак, озверелый и
настороженный, по-волчьи двигался по самому краю помоста, готовый разбить
голову всякому, кто осмелится приблизиться. Олег сбросил последнего, в красной
рубашке, заорал, перекрывая шум:
– Послушайте!.. Да послушайте же!
Шум начал стихать, но лучники окружили помост, вскинули
луки. В толпе из особо нарядных горожан выделился один с белыми, как лунь,
волосами.
– Кто такие? Пошто нарушаете наш праздник?
Мрак открыл рот для ответа, но Олег опередил:
– Мы странники. Идем через ваш город. Мы только-только
зашли! Мы не собираемся вмешиваться в ваши обычаи. Мы их просто не знаем еще.
Старейшина оглянулся на своих. Двое кивнули:
– Еще днем их в городе не было.
Старейшина, или местный князь, хмыкнул:
– А чего ищете?
– Пришли поклониться славе Вечного Города! Все, что нам
нужно, – это кров на ночь-две. И еда. Мы заплатим.
– Тогда почему…
– По невежеству! – бросил Олег негодующее. – По дурости! У
вас ведь тоже одни умные, а другие… не совсем? У нас такой этот. Да вы
посмотрите сами! Почему не прибили его по дороге сами, ума не приложу.
Таргитай ощутил себя на перекрестье взглядов. На него
смотрели старейшины, смотрела вся толпа и, хуже всего, в ожидании смотрела
молодая девушка. Жаркая кровь прилила к щекам, залила шею, а уши засветились
красным.
– Да, – произнес старик саркастически, – не завидую вам с
таким спутником… Скажи, герой на помосте, зачем ты это сделал?
Таргитай открыл и закрыл рот, снова открыл. Кровь текла из
разбитого лба, заливала глаз. Во рту привкус, будто жевал железо. Всей кожей
чувствовал недоброжелательные взгляды, что переходили в насмешливые,
издевательские, а то и вовсе обидно-жалостливые.
– Не знаю, – ответил он наконец, едва шевеля разбитыми
губами. – Не знаю…
Раздался смех. Ждали уверток, вранья, хитростей, даже наглых
угроз, но не такого чистосердечного признания. Старик сказал громче, ярость из
грозного голоса уже испарилась:
– Не знаешь, что осенью приносят жертву?
– Знаю. И весной тоже…
В толпе уже откровенно хохотали, указывали на него пальцами.
– Так почему вмешался?
Таргитай ответил убито:
– Не знаю.
Смех стал общий, хохотала вся площадь. Враждебные взгляды
сменились покровительственными: на обиженного богами грех обижаться людям.
Старик крякнул, неодобрительно посмотрел на Олега:
– Как же даете ему носить меч? Он же себе ноги отрубит. Или
еще что похуже.
Олег успокаивающе развел руками:
– Наш дурень даже не знает, как его вынимать. Просто носит.
Для украшения. Вы ведь тоже грузите, я сам видел, на длинноухую лошадку
всякое-разное? Понятно, ей говорите, что украшает!
Уже по всей площади гремел смех. Сзади негодующе вскрикнула
девушка. Ее стройная фигурка мелькнула на помосте и оказалась рядом с
Таргитаем. Полено было в обеих руках.
Олег достал из мешочка последние монеты.
– Мы винимся и готовы заплатить за ущерб. Таргитай, слезай с
помоста! Мрак, поторопи дурня.
В толпе расступились уже без страха, с сочувствием. Мрак
сдернул дурня с помоста, потащил через площадь. Его даже похлопывали по плечу,
утешали. Обиженного богами грех обижать людям.
Таргитай стряхивал кровь, размазывая по лицу. Распухшие, как
оладьи, губы едва шевелились.
– Неправильно… Все равно… неправильно…
– Захлопни пасть, – зло оборвал Мрак.
На удаляющемся помосте Олег торговался с отцами города.
Девушку снова прикрутили к столбу. Уже всей толпой собирали разбросанные
поленья, гурьбой раздували уголья.
Таргитай в последний раз оглянулся, сгорбился, как ворона
под дождем.
– Нельзя так…
– Так устроен мир, – оборвал Мрак. – Ты знаешь, что
натворил? Олег тебя убьет. Последние деньги! Теперь ночевать под забором, а на
ужин разве что погрызть землю?
