– Не восхотелось, – ответил Олег с досадой. – Надо! Вон
Мраку вроде бы то потешиться в драке, то размяться, то кровавый пир для
чужаков, но сейчас и он твердит, что драться хорошо на праздники, а не в
горящем доме… Не скалься. Ты привык, а мы – из Леса. Нам любая неправда глаза
режет, а тут весь мир несправедлив!
Таргитай жадно вслушивался в жаркую речь обычно
немногословного волхва. Мрак слабо шелохнул рукой, приоткрыл глаза.
Кровоподтеки даже не побледнели, но опухоль спала, оборотень обвел взглядом
помещение, с трудом повернул голову.
– Герои, – сказал ворон задумчиво. – Вас столько гибнет, а
вы откуда-то снова и снова… Легче погани, но даже погань лезет в герои, дабы
недоедать, недосыпать, срываться с высоких башен, тонуть в седых океанах… Гм,
странными создал нас Род. Боги и звери проще.
– Я знаю, – донесся слабый сиплый голос. – Я – волк. Но
волки и люди бьются за свою стаю. Аристей, я не спрашиваю, почему ты, самый
мудрый на свете, не стал царем. Не спрашиваю, почему не в золоте. Мы на него
тоже положили… Но как одолеть злых богов?
Ворон долго смотрел на троих измученных людей. Глаза у всех
строгие, вопрошающие. Он и раньше встречал героев: доблестных, отважных,
великих, победоносных, но подобных узрел впервые. Вместо того чтобы гордиться
величайшим из подвигов – втроем разнесли вдрызг могучее киммерийское царство! –
опускают очи долу: что их личная слава? Для всей человеческой стаи перемен к
лучшему не стало.
– Не знаю, – прокаркал он наконец. – В самом деле не знаю.
Но даже если бы… Нет-нет, сказал бы! Дело в том, что Яйцо, которое взяли в
своей деревне… Да, все было предусмотрено, рассчитано. Это вы думали, что сами…
Словом, вы сумели взять Яйцо из такого места, куда боялись заглядывать даже
боги. Зато они, пока вы хлопали ушами, взяли у вас Яйцо еще тепленькое…
Лица невров темнели. Бесстрастный голос ворона стал почти
сочувствующим:
– Ваше вмешательство в дела богов привело к тому, что Яйцо
покинуло свое убежище и скоро будет разбито. Вы не виноваты, вы не знали… Но
этот мир скоро исчезнет.
Голова Мрака со стуком упала на пол. В глазах Таргитая
потемнело. В груди заболело с такой силой, словно ему ее разодрали и вонзили в
сердце острые зубы.
Олег только пошатнулся, зеленые, как молодая трава, глаза
смотрели в упор.
– Уже догадывались… только боялись признаться… а теперь
видим, мы только и делаем, что сами творим Зло. Потому что много отваги и еще
больше – силы? Или силы больше, чем отваги?
Ворон смотрел с глубоким сочувствием. Таргитай с трудом
выдавил через перехваченное горем горло:
– Потому что мы дурные. Да?
– Дурным нельзя слезать с печи, – проговорил Олег сдавленно.
– Шнурки завязать не умеем, а туда же – вершить суд. Сопли до полу, а царства
разметывать беремся… Не зря боги всю нашу деревню загнали в самый темный лес.
Нас не то что в мир, даже на околицу нельзя, чтобы невинных зверей не пугали.
Мрак сел, привалившись спиной к стене. Вид оборотня страшен,
но еще страшнее запавшие глаза, где полыхал красный огонь.
– Что с Яйцом? – потребовал он сиплым голосом. – Кто его
может разбить?
Ворон покачал головой:
– Разобьют через семь дней. Все предопределено сызначала
времен. Не страдай, вы только исполнили высшую волю. Все в мире идет по
начертанию бога богов – Рода.
Мрак хмурился. Таргитай смотрел отчаянно. Олег сказал с
горечью:
– За нас решат, а мы ни при чем… Увы, нам с детства не
давали прятать головы под одеяла. Мы отвечаем за все – такова горькая правда.
Аристей, ты же человек! Что можно сделать?
– Ничего.
– Аристей!
– Трое самых сильных на свете сойдутся у Яйца. Их ничто и
никто остановить не может. Так предусмотрено Родом… еще в самом Начале.
– И никто даже не попытается?
– Вы герои, но даже у вас нет ни сил, ни времени. Яйцо
разобьют через семь дней! Проживите эти дни… в свое удовольствие.
– А ты?
– Я видел, как горы рассыпаются в песок, как на месте
океанов появляются пустыни, как от пары беглых разбойников возникают могучие
царства, как они же бесследно рассыпаются. Как на смену приходят новые народы,
исчезают, снова приходят! Я видел все. Только смерть еще не видел. Хоть
какая-то новизна.
Голос самого древнего мудреца становился все тише. Голова
упала на грудь, он задумался или задремал, забыл о пришельцах в своем доме.
Олег вытащил что-то крохотное из-за пазухи, положил на середину ладони. Там
вспыхнуло, запахло паленым.
Таргитай дергался, открывал и закрывал рот, умоляющее
смотрел на Аристея и Олега.
Мрак с усилием поднялся. Свирепый огонь в глазах сменился
грозным весельем. Голос стал громче:
– Ты прав. Оставшиеся дни надо прожить в свое удовольствие…
А разве для настоящего мужчины может быть удовольствие выше, чем попытаться
изменить судьбу всего мира?
Ворон медленно поднял голову:
– А, это вы, лесные герои… Что вы хотите?
– Аристей, ты можешь нам подсказать…
Ворон смотрел с недоумением, словно увидел их впервые.
– Подсказать?.. Ах да… Но в этом мире ничего так не
делается. Сперва послужите, как установлено Мировым Законом. Когда выполните
три моих повеления…
– Что?
– Ну, добудете для меня волшебную мазь, запертую могучим
волхвом в глубине Рипейских гор. Потом спуститесь на дно морское за
чародейскими гуслями. А когда и гусли будут при вас, останется лишь сокрушить
Пурушу. Этот четверорукий был сотворен первым среди людей. Род тогда еще не
решил, каким быть новому племени, потому Пуруша получился наполовину бог,
наполовину человек… а вдобавок многое еще.
Олег и Таргитай смотрели ошалело. Мрак горько засмеялся:
– Мудрый, ты где живешь? А время у тебя есть? Да и куда тебе
гусли? За версту видно, что из тебя гусляр, как из Олега танцор.
Таргитай втянул голову в плечи. Ворон на миг стал страшен,
как сама смерть, даже воздух загорелся вокруг него. Внезапно мудрец с шумом
выпустил воздух, сказал обычным голосом:
– Какой сейчас покон, какие заповеди магов? Теперь все
рухнуло. Словом, только Род знает ответы на все вопросы. Но от себя добавлю,
что сила любого удесятерится, ежели добудет хоть песчинку от Первоскорлупы.
– Из которой этот мир?
– И мы тоже.
– Но как ее добыть? И разве она еще осталась?
Ворон сказал равнодушно:
