– Ну плюнули бы в глаза, – ответил Олег сумрачно. – Ну
побили бы… Отдал бы украденное, повинился бы. Глядишь, и простили бы. Повинную
голову меч не сечет… Гм, а секут, как говорит Мрак, другое место.
И, уже забыв о несчастном, что неправдой прошел мир, а назад
не решился, потащился к самому краю, уже пригибая голову.
Он ногой раздвинул горку золота:
– Кто твои наследники, не знаю… Да и вряд ли они сюда
доберутся. Так что по закону я могу пользоваться тем, что осталось после тебя.
Да только зачем мне мягкий металл?
На коленях он подобрался к самому краю. Хрустальный купол
опускался полого, холодный и на ощупь гладкий. Внутри толщи бродили неясные
тени, сплетались размытыми кольцами, расплывались серым туманом.
Под ногами уже не земля – плотный камень, а то и такой же
хрусталь, только темнее. Олег стиснул пальцы в кулак. Кольцо тихонько звякнуло
и замигало, словно задуваемая ветром свеча. Олег поспешно вытянул руку. Блеск
разросся. Когда пальцы почти коснулись края, где смыкались небесная и земная
горы, из кольца полыхнула слепяще-белая молния. Ослепленный, Олег отшатнулся.
Никогда не видел такого чистого света. Свет первого дня Творения!
Таргитая бы сюда, мелькнула дикая мысль. Какую бы песню
сложил!
Сзади шумно завозился ворон. Он почти топтался на плечах
Олега.
– Никогда бы не поверил…
– Чему?
– Что оно вот так… Сила сбереглась.
– Пока живем – надеемся.
– Да и ты откуда знал?
У Олега от слабости кружилась голова. Во рту стало горячо и
солоно. Он поспешно выплюнул теплое, Покон запрещает глотать свою же кровь,
прохрипел почти с ненавистью:
– Потому что люди и в старые времена – люди! Как могли сюда
не добраться? Как могли волхвы не попробовать…
Ворон шумно поскреб лапой за ухом:
– Гм, впрочем, тогда мир был намного теснее…
– Ты чего летел за мной? – спросил Олег зло. – Мир погибнет
через три дня. Тебе ж все одно!
Ворон переступил с лапы на лапу. В круглых глазах было такое
выражение, словно и сам удивлялся.
– По дури, чего ж еще?.. О вас троих уже говорят. Ты вроде
бы вовсе самый могучий колдун на свете. Не умелый, этого не говорят, а именно
могучий.
Громко щелкнуло, будто в костре раскололся от жара
накаленный камень. На стыке небесной и земной тверди возникла трещина. В узкую
щелочку потянуло ледяным холодом. Олег поспешно вставил острый конец Посоха, с
силой нажал. Алатырь-камень стал горячим под пальцами. По древку побежали
золотистые струйки.
Из щели дуло смертным холодом. В кромешной тьме проплывали
странные тени. Олег ощутил, как кровь превращается в мелкие льдинки. По ту
сторону белого света… Ничто, хаос! Там нет времени, нет дня или ночи… Там
ничего нет!
Сцепив зубы, нажал сильнее. Когда край неба приподнялся до
колен, рывком ухватился обеими руками. Под пальцами холодно и мертво, словно
держал стеклянную гору. Мышцы застонали, Олег услышал тихий треск, словно
рвались мелкие жилы. Под ногами щелкнуло. Он со страхом увидел, как от подошв в
разные стороны разбегаются мелкие трещины. Сзади что-то предостерегающе каркал
черный ворон.
Олег напрягся, ощущая, как в тело вливается немыслимая
магическая мощь. Посох покатился под ноги, погасший, даже Алатырь-камень
перестал светиться. Вся мощь земной магии сейчас стремилась на этот Край Света,
вливалась в тело лесного человека. В этот миг на всем белом свете колдуны,
маги, волхвы, волшебники, чародеи в бессилии опустили руки: их чары перестали
действовать. В разных странах мгновенно умирали, превращались в скелеты и
рассыпались в пыль те чародеи, что поддерживали долгую жизнь за счет магии. В
разных странах лягушки превращались в людей, а звери, скрытые магией в личинах
людей, внезапно становились зверями и падали под ударами мечей.
Это был первый день на всем белом свете, когда все маги
ощутили страшную силу незнаемого ранее чародея. Когда ощутили свое бессилие,
когда затрепетали и поклонились силе, которую не могли ни понять, ни окинуть
взором…
Олег вскинул край небесного свода на спину. Пот заливал
глаза, он задыхался, боялся вздохнуть глубже, страшная тяжесть ломала кости,
сминала суставы. Под ногами трещины стали глубже, он с ужасом увидел, что ноги
медленно погружаются в гранитную плиту, словно в мягкую глину.
В шаге край земли резко обрывался. Дальше блестело черным
хрусталем. Из-за Края, который уже не был краем земли, доносилось странное
шевеление. Волосы Олега встали дыбом. Поневоле вслушивался, хотя отчетливо
слышал только шум крови в ушах да треск суставов и рвущихся жил. Похоже на
тяжкие вздохи чего-то немыслимо огромного… Но что может жить, даже находиться
за Краем Света?
Он с трудом повернул голову, выдавил сквозь стиснутые зубы:
– А…рис…тей… взглянул… бы…
На месте черного ворона стоял, пошатываясь, высокий худой
человек в черной одежде. Лицо его было белее мела, он трясся и закрывал лицо
руками.
– Что ты… что ты… наделал!
– Что надо… то и наделал.
– Смертный… Ты хоть знаешь, что на твоих плечах… вместе с
небом – весь вирий, все небесные боги, все чертоги богов… все-все?
– Что там… за… Краем? – спросил Олег в ответ.
Аристей, словно конь лягнул между глаз, отпрыгнул,
попятился.
– Ни за что!.. Никто из смертных… Даже из бессмертных… Ты
вышел в ничто, где возникло Первояйцо!
В хаосе смутно чувствовалось движение. Но это не было
создано Родом, там двигалось ужасающее, бесформенное, безобразное, не имеющее
формы. Тьма и серые пятна сплетались, хаос словно бы смотрел в открывшуюся щель
с нечеловеческой злобой.
– Эй, ворона, – позвал Олег сдавленно, – погляди… Мне нужна…
Первоскорлупа… Хоть крохотный обломок…
Волосы Аристея стояли дыбом.
– Выглянуть за Край?
Он попятился еще, издали смотрел на Олега с суеверным
ужасом, его трясло, как осиновый лист на ветру.
– За Край?
– Хоть… ма…лость…
– Никто, даже боги!..
Олег, не отвечая, сжал зубы до хруста, напрягся и рывком повернулся,
содрав на плечах кожу до мяса. Теперь он держал край небесного купола на одном
плече. Пальцы саднило. Он вытянул свободную руку, сжал кулак.
Узкий луч слепяще-белого света прорезал тьму. Олег боролся с
тошнотой и слабостью. Несмотря на мощь магии всего белого света, он терял силы
пугающе быстро. Леденящий холод неживого мира вымораживал, ломал тело. Слезы то
замерзали в глазах, то исчезали паром. Приливы жары и холода сменялись, но
удары холода становились жестче и длились дольше.
