Он видел, как Таргитай нагибается за камнями все реже,
швыряет небрежно. Замечтался, дурак. Уже входит в свой мир, где как раз он
умный и все умеющий, а все остальные раскрывают рот от восторга и кричат славу
великому Таргитаю, побившему Ящера и спасшему мир. Теперь только и осталось,
что установить мудрые и справедливые законы на земле, но Таргитай и за это
берется с легкостью. Чем меньше знаешь, подумал Олег, тем с большей легкостью
берешься решать. Если этого раньше не изрекли старые волхвы, то это будет его
вклад в сокровищницу мудрости.
А тут, наоборот, весь сливаешься с миром настолько, что
чувствуешь каждую песчинку под ногами, видишь за сотни шагов каждый лист травы
– Мраку такое не снилось, – слышишь движение червей на глубине. Это все страх,
и Олег на этот раз позволил страху взять себя с головой.
– Тарх, – сказал он ледяным голосом, – не спи.
Таргитай вздрогнул, поспешно нагнулся за камнем.
И в этот миг завал из камней впереди разлетелся с грохотом в
стороны. Огромный зверь, черный, как ночь, выскочил из засады и ринулся на
обоих. Таргитай разогнулся и замер, как жертвенный столб.
– Дурень, – процедил Олег.
В кратчайший миг он понял многое, если не все. И увидел, что
сделать могут очень мало. Он взвился в птичьей личине, на лету сбил Таргитая в
спину. Зверь прыгнул, Олег ощутил сильный удар в крыло, его крутануло вокруг
себя, но пересилил боль и скакнул, помогая крыльями, на спину зверя.
Со страхом увидел, что острые когти не могут ухватиться за
твердую, как у черепахи, спину. Зацепился за выступы, ударил клювом, едва не
сломал. Зашипел от боли, а зверь уже развернулся и снова ринулся на Таргитая.
Дурень, вместо того чтобы лежать, вскочил, в руках очутился Меч.
Острый клюв в последний момент ударил в глаз. Зверь с рыком
навалился на врага, но потеря глаза заставила промахнуться. Таргитай снова
упал, отброшенный сильным ударом. Зверь с ревом повернулся, но тут Олег ударил
по второму глазу. Рев раздался такой, что на этот раз кровь в жилах застыла в
самом деле. Он взмахнул крыльями, упал, поднялся человеком. Зверь ревел и
крутился на одном месте, словно собака за своим хвостом. Олег спешно собрал
одежду, отбежал, одевался. Таргитай поднялся, в синих глазах было уважение
пополам с насмешкой. При всей трусости волхв не забыл торопливо напялить
портки, хотя девок нет за сто верст вблизи, срамиться некого…
– Надо добить! – крикнул он.
– Надо убегать! – огрызнулся Олег.
– Олег… Без глаз он же помрет с голоду!
– Оставайся и корми, – предложил Олег.
– Жестокий ты… Нет чтобы сразу.
– Прибей, – предложил Олег. Видя, что Таргитай в самом деле
направился к зверю, ухватил за руку. – Ты совсем дурак? Он по запаху найдет
добычу! Ноздри я ему не выклевал.
– А-а… Тогда ладно. Все равно глаза были противные.
Зверь с ревом вломился в каменную стену. Та рухнула, он
покатился, свернувшись, как исполинский еж. Изгои смотрели вслед, и вдруг в
двух шагах стена разлетелась вдрызг, как осколки льда под ударом молота. Черный
зверь, вдвое крупнее, молча и страшно ринулся на обоих.
Ни отскочить, ни выхватить оружие уже не успели. Таргитай
рухнул навзничь под ударом страшной лапы. Олега зверь сбил плечом, он с такой
силой ударился о камни, что дыхание вылетело со всхлипом. Немой от режущей
боли, он заставил себя подхватиться, скакнуть на одной ноге к Посоху, что
блестел в трех шагах.
Зверь терзал Таргитая. Со страшным ревом, рыком. Олег
увидел, что челюсти сомкнулись, как железный капкан. Кровь брызнула струйками.
Таргитай закричал, обеими руками пытался отпихивать огромную, как котел, морду,
а зверь свирепо рвал ему грудь и живот.
Олег, хромая, доковылял, с размаха ударил зверя Посохом.
Набалдашник сухо треснул, словно волхв хлопнул по камню сухой жердью.
Рык разрывал барабанные перепонки. Таргитай с белым лицом и
безумными глазами кричал и отпихивался, кровь брызнула ему на лицо. Зверь
торжествующе ревел и вгрызался в разорванную плоть.
Олег повернул Посох острым концом. Зверь вскинул голову, их
взгляды встретились. Сердце Олега умерло, превратилось в кусок льда. Вместо
глаз у зверя была тьма.
Уже умирая от леденящего ужаса, он ударил, держа Посох
обеими руками. Каменный зверь был неуязвим, вместо глаз щели, но если Олега
трясла дрожь, то руки, даже дрожа, направили острие точно в глаз. Он едва не
упал, потому что острие погрузилось неожиданно легко. Длинное древко начало
погружаться, погружаться, погружаться… Уже и руки оказались перед мордой, когда
древко наконец уперлось. Внутри огромной головы хлопнуло.
Зверь с ревом мотнул головой. В руках Олега остался
оплавленный остаток Посоха всего в полтора локтя длиной. Посох превратился в
Жезл, подумал Олег с отчаянием. Мощь его резко уменьшилась!
Зверь вздыбился на все четыре, взревел оглушающе… Воздух на
миг стал красным, как кровь. В этом красном тумане грохнуло, Олега ударило в
грудь, по рукам. Красный свет исчез, вместо зверя раскатывались дымящиеся
обломки.
– Боги! – вырвалось у него прямо из сердца.
Грудь Таргитая была изорвана, кровь брызгала струйками.
Красная плоть истекала кровью, на животе заполнились кровью глубокие раны от
когтей зверя, больше похожих на ножи. Даже на левой ноге Таргитая три раны были
как будто трижды ударили ножом.
Он истекал кровью, Олег закричал в страхе и отчаянии.
Таргитай умирал на глазах.
– М…мне хол…лод…но, – прошептал он. Лицо было белое как
снег, на котором лежал. – Ук…рой меня…
– Тарх, погоди! Не мри. Я сейчас, сейчас…
В больном бессилии вытряхнул из мешка тряпки и травы, быстро
надкусил, чтобы пошел сок, и наложил целебные листья на разорванную грудь, туго
примотал чистыми тряпицами. Глаза Таргитая были закрыты. Губы посинели.
– Тарх, не мри!.. Я ж без тебя…
– Олег…
Он приложил ухо к его замерзающим губам:
– Что?.. Говори, говори, только не умирай!
– Олег… Все-таки мы далеко… прошли… Никто больше… придут
новые, сложат песни…
– Тарх!
Но шепот оборвался. Лицо Таргитая расслабилось, боль
покинула, лицо снова стало мягким и добрым.
Он тупо удивился, что не слышит скрипа. Ноги тащились уже по
камням. Глыбы были массивные, старые, выброшенные из недр давным-давно,
обкатанные временем, сглаженные ветром.
– Тарх, – прохрипел он. Закашлялся, выплюнул с кровью клочья
тугого, красного. Куски легкого. – Тарх, не мри… сейчас. Здесь где-то похоронен
Мрак…
Он был уверен, что Таргитай не слышит. Подозревал даже, но
отгонял мысль, что Таргитай уже мертв, слишком страшно остаться совсем одному,
но певец даже в глубоком забытьи, сам почти мертвый, задвигался судорожно, лицо
задрожало.
