Тихий голос, наполненный треском раскалывающихся угольков,
шипением и щелканьем, прерывался от боли:
– Не… ждал?
– Почему?.. Чего бы еще так далеко шли? С тобой повидаться.
Спасибо, что отмыл от грязи. Ты бы снял эти цепи, больше не нужны. А я, так и
быть, не стану тебя стирать вовсе в пепел.
Мардух, не отрывая от него глаз, бросил:
– Разжечь жаровню. Посмотрю, насколько крепок…
Олег стиснул зубы. Мардух спас их от смерти, ибо жаждет
убить своими руками. И не просто убить, а смотреть при этом в глаза. Сказать те
слова, которые побежденный унесет с собой в могилу. Победа только тогда победа,
когда побежденный умирает, зная, что умирает и что противник остается и вытрет
нож о его еще теплое тело. Если захочет, то и наплюет на его могилу.
Перед пленниками установили жаровню. Мардух покрикивал,
подгонял, наконец угли запылали ярко-красным. Невры ощутили жар, воздух стал
еще суше. Палач совал в багровую горку углей щипцы, железные прутья, крючья.
Олег старался не видеть, как накаляются орудия пыток.
Железные концы сперва стали темно-вишневыми, затем засветились ярко, посыпались
искры. В обугленном столбе появилась продольная щель: Мардух щерил рот. Там
тоже полыхали угли, запах горелого мяса стал сильнее. Вместо зубов торчали
обугленные пеньки.
– Сейчас, сейчас, – повторил он сладострастно. – Для начала
покажу, что чувствую я… когда угли внутри…
Он взял у стража копье, с силой ударил Мрака по лицу
древком. Мрак в последний момент отдернул голову. Удар пришелся по скуле,
рассек кожу. Мардух захохотал, начал бить по голове, плечам, стараясь попасть в
лицо.
– Ты не маг! – закричал Олег с ненавистью. – Ты никогда не
был магом!
– Я и сейчас маг, – ответил Мардух, не поворачиваясь. – А ты
им больше не будешь.
Лицо Мрака залило кровью. Он уже не пытался увернуться,
волосы слиплись от крови, капало на плечи. Древко треснуло, а еще после двух
ударов разлетелось в щепки. Мардух, тяжело дыша, выхватил копье у другого
стража.
Таргитай кричал что-то яростное, но Олег бросил
предостерегающе:
– Молчи, дурак!.. Молчи!
– Но этот…
– Молчи!
Мардух вдруг отбросил копье. Он дышал тяжело, в груди
сипело. Олег с отвращением видел, как в сквозной дыре трепыхаются обугленные
лохмотья легких. Палач протянул Мардуху раскаленный прут. Тот схватил жадно,
повернулся к оборотню так резко, что упал на руки стражей. Мрак бессильно висел
на цепях.
– Эх… какой слабый…
Багровый огонь в глазнице разгорелся, оттуда несло жаром.
Мардух кривился от боли, постанывал, голос прерывающийся:
– Зато тебя буду жечь долго и сладостно… А этого зверя… чтоб
видел, что будет с тобой… чтоб сполна насмотрелся…
– Ты не маг, – повторил Олег.
В животе было холодно, он чувствовал леденящий страх, но
сумел удержать взгляд, не опускать, глядя в обезображенное лицо безумного мага.
Рядом кричал и плакал от жалости к оборотню Таргитай.
Мрак очнулся, поднял голову. Он повис на цепях, по лицу
текла кровь, капала на горячие камни. Он был в полубессознательном состоянии от
побоев и потери крови, но взгляд был тверд. Темные глаза люто смотрели на
Мардуха. Маг смеялся, обугленное лицо было перекошено наслаждением. Он забыл
даже о постоянно терзающей его боли.
– Сами пришли! Я верно служил темным богам, за что они
послали мне неслыханный подарок!
– Рано ликуешь, жаба, – прохрипел Мрак. – Не поймавши ясных
соколов…
Мардух опешил от наглости.
– Не поймавши? А кто передо мною в цепях?
– Ну… это мы малость поддались. Чтобы интереснее было. А то
и драки взаправдашней нету. А так мы сейчас выберемся. Еще и размечем все здесь
по камешку…
Мардух подпрыгнул, оглянулся на слуг и воинов. Их лица были
мрачными. Они выжидательно смотрели на пленных, будто и в самом деле
подумывали, что те могут осуществить свою угрозу.
– Проверить цепи, – велел Мардух жестко. – Я хочу, чтобы
жизнь им показалась хуже смерти.
Железо растянуло руки Таргитая так, что затрещали суставы.
Так и закрепили, а по обе стороны еще долго гремели молотами, вгоняя булатные
штыри в каменную стену. Слышалось тяжелое дыхание Олега, а со стороны Мрака
неслась брань, звенело железо. Дважды в поле зрения появлялись сбитые с ног
воины.
Когда грохот молотов затих, Мардух похлопал в ладоши:
– Еще жаровню!.. И запас углей. Я не заставлю гостей ждать.
– Ты не маг, – прохрипел Олег.
– Я все еще маг, а ты – нет. И сейчас ты увидишь это.
– Ты вовсе не человек…
Мардух захохотал:
– Не уговоришь. Человек только тем и отличается от зверя,
что зверь убивает сразу, а человек умеет пытать и мучить. И чем человек выше по
духу, тем изощреннее придумывает пытки. Будь я простым воином, вроде вот этих,
что бы я сделал, кроме того, что выколол бы глаза, выбил зубы да выпустил
кишки? А так ты увидишь намного больше… А глаза я выжгу тебе в самом конце.
Язык вырву позже, чтобы сумел накричаться всласть… Нам всласть!
Он в самом деле сделает, подумал Олег, холодея. Род создал
одни и те же радости что для зверя, что для бога или человека, но человеку
всегда мало, он и начал придумывать свои… Это он придумал волшбу, придумал
расписывать чашки узорами, извлекать музыку из натянутых жил, он же придумал,
как сжигать чужие дома, как хватать в полон и любовно истязать неповинных
людей, наслаждаясь их криками, слезами, страданиями. Человеку мало радостей,
данных Родом. А свои не все удались.
Запах горящего мяса пробился в ноздри. Олег заставил себя
смотреть прямо перед собой. Сейчас Мардух тычет раскаленное железо в Мрака,
слушает его ругань, ждет крика о пощаде. Затем перейдет к нему, ибо Мрак умрет,
но не запросит. И надо быть готовым…
Низкое небо беззвучно блистало багровыми молниями. Олег
заставил себя не слышать грома, тогда не услышит и голоса Мардуха.
Мардух очень медленно приблизил кончик раскаленного прута к
груди молодого волхва. Олег стиснул зубы, приготовившись к боли. Мардух
задержал горящее железо, словно передумал, затем приложил ярко-красный конец к
его груди.
Олег слышал, как зашипело, даже уловил запах горелого мяса.
Боль стегнула позже. Он дернулся, забился в цепях, стремясь уйти от
раскаленного железа. Мардух на миг убрал прут, приложил снова. Дикая боль пошла
разрастаться, вгрызаться в каждую клетку тела. Мардух хохотал и нажимал
раскаленным железом, погружая, как нож в масло.
