Подперев щёку
рукой, я разглядывала его.
Ряха совсем не
изменился, — он был таким же большим и крепко сбитым. И обрубок его хвоста
торчал так же воинственно.
Провинциальный
Отстойник мало сталкивался с людьми, у которых хвост обрублен, поэтому
появление бойца из Легиона, куда, как каждый знает, брали только отъявленных
молодцов, которым в гражданской жизни укоротили хвосты за какие-то
преступления, рыночная площадь встретила с любопытствующим ужасом.
Ряха откровенно
наслаждался боязливым вниманием.
Не успела я и
глазом моргнуть, как стол передо мной оказался заставлен едой и питьем. Три
вида варенья, пять сортов конфет, десяток пирожных, пять пирожков с повидлом,
медовые орешки, вишнёвый компот, клюквенный кисель и брусничная вода со льдом.
Ряха оглядел стол
и решил, что чего-то не хватает, — через пару минут он вернулся с огромным
кувшином молока.
— Давай, ешь
и пей! Может, ещё чего хочешь? — забеспокоился он. — Там ещё пастила
была, давай возьму?
Себе Ряха взял
вяленую рыбку и чекушку со слезой Медбрата.
— Спасибо,
Ряха! — губы мои непроизвольно разъезжались в улыбке: давно никто так
искренне не радовался встрече со мной и не выражал эту радость так наглядно. (И
так обильно.)
Чтобы не обидеть
его, пришлось пить молоко и есть пирожки.
— Ряха, а я
думала, тебя убили во всех этих передрягах, — давясь повидлом, сообщила я.
— Скажешь
тоже! — польщённо отозвался Ряха, ловким движением откусывая рыбке голову
и отдирая брюшко. — Да, ребят полегло немало, да только не силой нас
взяли, а хитростью. А потом распихали по разным гарнизонам, такие солдаты на
улице не валяются, это даже эти, — он выразительно мотнул головой, видимо
под «этими» подразумевая командование армии Пятого Угла, — понимают. Там
потерся, сям — вот сюда направили. Понимаешь, с таким украшением, — он
снова мотнул головой, указывая теперь за плечо, на свой обрубленный
хвост, — лучше военную лямку тянуть. Да и дело-то привычное. А ты чего?
— А у меня
здесь практика, — неохотно объяснила я. — По хозяйству. В
представительстве Ракушки, видел, может, такие руины слегка заштопанные — это
представительство и есть. Огрызок в народе называется.
— А что,
здорово, — одобрил Ряха. — Значит, учёная?
— Угу… —
печально подтвердила я.
— Да не
кисни, съешь вон вишенку, — пододвинул ко мне компот Ряха. — Тяжело в
ученье, легко в бою. Не боись, мы и из этого болота цивилизованное место
сделаем. Вот увидишь!
А Ряха, как я уже
знала, слов на ветер не бросал…
* * *
Из Отстойника
запрещалось вывозить соль, селитру, железо, вёсла, оружие. Всё это было
контрабандой. Почему нельзя было вёсла вывозить, — один Медбрат знал.
А вот соль
действительно была на вес золота. В Чреве Мира не так много насчитывалось мест,
где её добывали. Были солеварни на озерах за Плетью, были кое-где месторождения
каменной соли в горах, но только в Отстойнике скважины, с помощью которых
добывался галитовый рассол, располагались достаточно близко от побережья, так
что вываренную из рассола соль можно было легко доставлять к кораблям.
Хвост Коровы
установил на соль строжайшую монополию.
Ракушка эту
монополию дерзко нарушала. Занимался этим как раз Лёд. Ну и Град с Профессором,
конечно, подключались на заключительных этапах.
А Отстойник
(возможно ещё и поэтому он назывался так, из-за соли) славился на всё Чрево
Мира и своей соленой рыбой, и всё потому, что в изобилии имел обе составляющих,
необходимых для получения такого дивного продукта. А уж соленую рыбу здешние
умельцы блистательно доводили до состояния и вяленой, и сушёной.
Местные власти
были, конечно же, повязаны с этим делом тысячами ниточек, поэтому препятствий к
контрабандному вывозу соли на остров не чинили.
А вот имперских
представителей нарушение монополии почему-то страшно раздражало… Вот и
очередной указ о взятках на это намекал.
Указом дело не
ограничилось: когда я вернулась в представительство после нежданной встречи с
Ряхой, узнала, что события этого дня не кончились: в Огрызке силами местного
отделения Службы Надзора за Порядком провели обыск — и это практически на
территории независимого государства!
Ничего,
естественно, не нашли.
А что они хотели
найти? Мешки с контрабандной солью под кроватью у Профессора?
Назревал
дипломатический скандал.
Рассвет уже
строчил гневные ноты протеста, Град отправился наступать на мозоли тем
должностным лицам, которых указ о взятках непосредственно касался. Профессор
развешивал душистый перец в лавочке. Лёд вообще исчез, словно его и не было
никогда в Огрызке. А я пошла готовить ужин и греть воду для незапланированной
вечерней уборки.
* * *
Как скоро
выяснилось, виновным в обыске нашего представительства был новый начальник
Службы Надзора за Порядком. Прибыл он недавно. Ещё не освоился в Отстойнике и
принимал пока всё за чистую монету: и указы из столицы, и призывы действовать
настойчиво и энергично.
Ничего, Отстойник
ещё и не таких обкатывал, очень скоро он поймёт, что Хвост Коровы там, за
перевалами, а жить надо здесь. И желательно, в некотором подобии равновесия со
всеми.
А пока
представительство Ракушки оскорбилось до глубины души. И всячески свою
оскорблённость подчёркивало.
Надо было ответить
так, чтобы в следующий раз Службу Надзора за Порядком, буде придет ей охота
слишком буквально понимать указы из столицы, остановили на дальних подступах к
Огрызку свои же. Иначе жизни не будет.
Рассвет вовсю
развернул боевые действия на официальном фронте, Град — на неофициальном.
Лёд, похоже,
перешёл к повстанческой войне, — сразу же после обыска он уехал на
галитовые скважины и добыча соли, почему-то, резко упала.
А самый страшный
удар нанёс Профессор.
Закончив
развешивать остатки душистого перца, он упаковал их в красивые пакетики,
перевязал трогательными бантиками, и преподнёс в качестве презента своим
постоянным покупательницам, после чего взял огромный замок и закрыл «Лавочку
Южных Товаров».
И это был
беспощадный удар ниже пояса.
Отстойник
парализовало.
Жить без корицы,
кардамона, гвоздики и ванили жёны и местных, и имперских чиновников
отказывались. Варить вкусные обеды, соответственно, тоже. А покупать пряности
они желали только у любезного Профессора. Жизнь вышеуказанных чиновников стала
невкусной и неласковой.
Общественное
мнение вынесло гневный вердикт: «Вот так всегда, вместо того, чтобы настоящих
разбойников ловить, честных беззащитных людей обижают».
