Если уж идти до
самого начала, то началось-то всё явно на заре времён, когда светлая
Сестра-Хозяйка наделила людей хвостами, за что ей отдельное горячее спасибо.
Но завтра надо
было вставать довольно рано, поэтому разбираться в настолько давних событиях я
не стала.
Пожалуй, более
близким началом стала последняя война в Чреве Мира между нами, Умными и ими,
Сильными. Мы блистательно проиграли.
Да, отсчёт я взяла
верный — не попади тогда в пансионат благородных девиц, куда Сильные собирали
девочек и молодых девушек из народа Умных, пальцев бы я сегодня не обожгла.
Пансионат называли
по имени крепости, в которой он располагался: Пряжка. Он был на самом севере
Чрева Мира, у подножия хребта Пояс Верности.
Там мы по плану
Окончательного Воссоединения должны были задерживаться недолго: в нас вбивали
азы ведения домашнего хозяйства и вручали в качестве жён Сильным, пытаясь таким
образом наименее затратно создать прослойку, объединяющую победителей и
побежденных.
А шиш с маслом у
них вышел!
Для начала наш
Совет Матерей не одобрил планы породнения Сильных и Умных принудительным
порядком. И объявил (негласно, разумеется) Сексуальное Сопротивление под
лозунгом: «Умные рожают Умных». И, соответственно, Сильные мужья в качестве
приданого обязательно должны были получить пару крепких рогов.
Молодёжь такого же
возраста, как моя старшая сестра, организовала Боевое Сопротивление, и эта
разновидность Сопротивления тоже нервы Сильным подпортила. Правда, не очень-то
эффективно поначалу.
А потом вдруг и я
влипла в эту историю по уши, а всё потому, что маму в детстве не слушалась.
Когда я была
маленькой, мама всегда говорила: хорошие девочки не ругаются. А я всегда
думала, ну почему? Логичных причин мама не называла.
А оказалось, когда
хорошие девочки ругаются, да еще нехорошими словами, написанными на стене
старой башни, построенной в мощной крепости, запечатывающей одно странное
ущелье, от этих слов в небо поднимаются драконы, запертые в скалах.
А драконы — штука
опасная.
И вредная, и
противная, и откровенно эгоистичная, а ещё дракон!
Сто-о-о-оп,
вспоминать надо без чувств. Только тогда, (говорит Профессор, когда он в
хорошем настроении после удачного дня в лавочке), бесстрастно копаясь в своем
прошлом, можно разложить всё по полочкам и от одного этого станет легче. Если
же поддашься чувствам, — только хуже будет, вместо раскладывания по
полочкам свернешь всё в один ком и думай потом, что за что зацепилось.
Драконы…
И дернул же
Медбрат подружиться с одним из них…
Вместе мы много
чего наворотили: от снесения вчистую нашего пансионата на севере и превращения
полуострова в остров на юге Чрева Мира до получения взаимного сексуального
удовольствия нетривиальным способом…
* * *
…И всё было чудно,
Сильные остались в Чреве Мира, значительная часть Умных, — на нашем новом
острове, названном Лоскуток. Столицей острова стала Ракушка.
Была весна.
Я вернулась домой
в Ракушку. Дракон облюбовал клумбу с георгинами в родительском саду.
Между Лоскутком и
Чревом Мира воцарилось настороженное перемирие. Официально его никто не
заключал, война продолжалась, просто никаких военных действий не велось.
Нам в Чреве Мира
делать было нечего, сил едва хватало наладить оборону острова.
Сильные в свою
очередь грузить войска на корабли и держать курс на Лоскуток тоже не спешили.
Внутри империи начались серьёзные междоусобицы, на власть в Хвосте Коровы,
столице Чрева Мира, стали претендовать сразу несколько армий.
Летом я сдала
экзамены в наш Университет и забыла пансионат в Пряжке с его лекциями по
домоводству как страшный сон.
А осенью, когда
первые заморозки прихватили алые головки георгинов, золотой дракон улетел.
Это было ранним,
холодным утром.
Ракушка спала
беспробудно, когда меня разбудило что-то. Наверное, я просто почувствовала, что
он уходит.
Подцепив на ходу
первое попавшееся платье, я выскочила из окна в сад, — чтобы увидеть, как
дракон поднялся над домами и, не спеша, скользит к морю, словно разминаясь
перед дальней дорогой.
Что потом было —
стыдно вспоминать…
Я босиком бежала
за ним по улице Старой Яблони, задрав голову к небу, и жалобно спрашивала:
— Ты надолго?
Ты вернёшься? Ты насовсем улетаешь?
Дракон не ответил
ни на один вопрос.
Поинтересовался
насмешливо:
— А почему ты
несёшься, сломя голову? Когда мы обмениваемся с тобой мыслями, расстояние
значения не имеет. Я услышу тебя отовсюду, если захочу.
— А с чего ты
взял, что я за тобой бегу? — взорвалась я. — Очень надо! У меня дело
срочное, только утром вспомнила.
— Ну, разве
что так… — сказал дракон. — Беги на здоровье.
Потом он добавил
мечтательно:
— Соскучился
я по настоящим горам.
Резко набрал высоту,
заложил широкий полукруг над бухтой и пошёл в сторону Чрева Мира, золотясь в
утреннем солнце.
Мелькнул блестящей
точкой и исчез в облаках.
Мне было тошно —
не передать. Как же жить теперь без дракона, представлялось слабо, настолько
плотно вошёл он в мою жизнь.
К тому же я,
наконец, поняла, что стою в центре города, босая, в каком-то невообразимом
платье. Очень хорошее начало дня.
От горя
подумалось:
«Утопиться?»
Идея спросонья
показалась стоящей и я побрела ко Второй Бухте Ракушки, не такой оживленной,
как Первая.
Вышла на берег,
потрогала воду ногой — она была тёплой, пожалуй, теплее, чем свежий утренний
воздух.
И я передумала:
«Лучше
искупаться!»
Долго плавала,
благо и морская вода, и слёзы были солёными. Потом вышла, натянула платье на
мокрое тело и пошла домой.
Как раз хватило
времени, чтобы дойти, позавтракать и даже не опоздать на первую пару.
Так я осталась без
дракона.
Нет, всё верно…
Дракона на цепи не удержишь… Не сидеть же ему весь век около клумбы с
георгинами…
Да и, откровенно
говоря, наша Ракушка не самое удобное место для драконов, тут людям-то
тесновато.
И вообще, у людей
и у драконов — свои дороги. И чем меньше они пересекаются, тем лучше и для них,
и для нас…
Я всё понимала, а
сердце скулило. Оказывается, так быстро привыкла к тому, что стоит мысленно
спросить — и в голове зазвучит насмешливый голос дракона, и откроется калитка в
иной мир, где звезды ближе и небо глубже, где летать так же естественно, как
жить, а петь — так же естественно, как летать.
