Как же,
разбежался. Мы хоть и не изображали Медбрата и Сестру-Хозяйку в одном
вместилище, но тоже думать умели и решили выдвинуть встречные претензии.
Я встала,
поправила воротничок, и жалобным голосом начала живописать наше отображение
событий:
— Я занимаюсь
ведением хозяйства в представительстве. В мои обязанности, помимо прочего,
входит также забота о поддержании чистоты постельного белья. Мне рекомендовали
прачечную господина Корня, как заведение с прекрасной репутацией и хорошим
качеством работ. Поэтому я воспользовалась её услугами, о чем теперь глубоко
жалею.
Со скамьи
обвинения раздалось возмущенное шипение.
— Я
протестую! — заявил бдительный обвинитель. — Это — голословная
попытка опорочить уважаемое заведение!
— Возражаю! —
тут же отпарировал Рассвет. — До этого мы из уст уважаемого обвинителя
слышали не менее голословные попытки опорочить не менее уважаемое заведение,
если вообще можно сравнивать прачечную и представительство суверенного
государства!
— Продолжайте! —
скучно сказал судья.
— В тот день
посыльный принес наш заказ, и я приняла его в кастелянской комнате, как
обычно, — послушно продолжила я. — Мы храним там наше чистое
постельное бельё, а также грязное бельё, предназначенное для стирки. Когда
посыльный выгрузил стопки, я принялась их пересчитывать, как обычно.
— Мы простыни
не воруем! — не сдержавшись, подскочила со скамьи обвинения щекастая дама,
которая и была племянницей судьи. — Ишь какая выискалась, пересчитывают
они за нами там! За собой бы посчитали!
Игнорируя выпад
племянницы, я обратилась прямо к её дяде:
— Дело в том,
уважаемый суд, что несколько раз среди простыней представительства попадалось
чужое постельное бельё, приходилось разбираться. Мои слова могут подтвердить
вот эти счета.
Рассвет достал из
папки и шлепнул на судейский стол несколько бумаг, которые, к счастью,
сохранились даже после пожара, потому что были за старостью сведений удалены в
архив.
— Так вот,
уважаемый суд, занятая разборкой принесённого белья, чтобы сверить его потом с
прилагаемым счётом, я не обращала внимания на посыльного, ведь обычно это,
действительно, был тихий, исполнительный человек. И совершенно зря не обращала:
пользуясь тем, что я отвлеклась, посыльный из каких-то одному ему ведомых
соображений устроил нам в кастелянской пожар!
Хороший мы придумали
ответный удар, пользуясь, как и противная сторона, тем, что мертвые не болтают.
У обвинителя аж челюсть дернулась, словно его и правда кто-то приложил.
— Мы понесли
большие потери, сгорело всё выстиранное и всё приготовленное для стирки белье.
Сгорела мебель. Сгорели невосполнимые документы!
— Свидетельница,
пытаясь потушить пожар, получила сильные ожоги, — вставил Рассвет. —
Имуществу представительства был нанесен значительный ущерб. Но, исходя из
принципов человеколюбия и добросердечия, мы не обращались с иском к заведению,
в котором работал поджигатель, зная, что вышеуказанное заведение тоже
пострадало от его действий. И я спрашиваю уважаемый суд, — с нажимом в
голосе сказал Рассвет. — Почему мы вынуждены сидеть на скамье обвиняемых,
хотя потерпели от пожара ничуть не меньше, чем владельцы прачечной? Нас
вынуждают обратиться со встречным иском и мы с ним обращаемся!
Рассвет картинно
развернул и выложил перед судьей дли-и-нный список сгоревшего белья.
Излишне говорить,
что по этому списку складывалось впечатление о том, что спали мы исключительно
на тончайших льняных простынях, а сгоревшие подштанники Профессора были покрыты
шелковой вышивкой сверху донизу — но доказать противное никто бы не смог, все
эти вещи были привезены из Ракушки, поэтому определить реальную их цену в
Отстойнике было невозможно.
Суд превратился в
балаган: обвиняющая сторона перешла на личности и стала выкрикивать в нашу
сторону разные нехорошие слова. От моих накрахмаленных кружевных манжет они
отскакивали, как дождинки от крыши.
Обвинитель тщетно
пытался успокоить родственников покойного владельца прачечной, но их нервы,
видимо, не выдержали: почему-то, подавая иск, они не могли представить, что
любые обвинения — штука обоюдоострая и всегда можно получить в ответ тем же
оружием, каким пытался уязвить кого-то. И им было очень обидно.
Но чем больше они
орали, тем меньше сочувствия встречали их крики у зрителей.
Судья понял, что
показательного процесса не будет, поэтому быстро свернул слушания, объявив, что
заседание заканчивается, а дело будет рассматриваться не открытым, а закрытым
порядком: то есть судья, обвинитель и Рассвет. И о продолжении рассмотрения он
объявит особо.
Мы с Рассветом
собрали все бумаги обратно в папку и невозмутимо покинули суд.
Проходя по залу, я
увидела на одной из скамей даму, ломившуюся к нам в лавочку вчера. На другой —
начальника Службы Надзора за Порядком. Около служебного выхода госпожа
прокурорша что-то втолковывала господину прокурору, опирающемуся на толстую
трость.
Похоже, мы
разыграли хорошее представление.
* * *
К моей досаде,
Град даже проголодаться не успел, до чего быстро мы управились в суде.
Зато теперь я
могла сбежать к Ряхе с чистой душой. Так и понеслась, прямо в манжетах, чтобы
похвастаться.
Ряха сидел,
набычившись, на своей полянке и сосредоточенно мазал себя ореховой настойкой.
— Бери
тряпочку, — встретил он меня, проигнорировав манжеты, — и спину мне
помажь, не дотянусь никак.
— А это
зачем? — спросила я, ведь думала, что настойка ему для поднятия духа нужна
или ещё для чего.
— Сама догадайся, —
мрачно сказал Ряха.
— Ну-у, кожа
будет тёмная, — сказала я осторожно, возя тряпочкой по его необъятной
спине.
— Когда кожа
загорелая, то мышцы лучше выделяются, — объяснил нехотя Ряха, чем-то
сегодня расстроенный. — А как загореть здесь нормально, когда ещё весна?
— Так ты рано
мазать начал, она же смоется? — спросила я.
— Не должна.
Она как раз сейчас подсохнет на мне, к коже пристанет. Мыться я пока не буду. А
потом, в день боя, только слегка тряпочкой в настойке смоченной по коже
протереть — и словно всё лето на солнце жарился.
— Ряха, я и
не предполагала, что это такое сложное дело… — искренне воскликнула
я. — С ума сойти, сколько чего и в каком порядке!
Услышав это, Ряха
немного оттаял и перестал быть похожим на Медбрата, которому час назад хвост
отрубили.
— А как твои
поиски продвигаются? — спросила я.
— Плохо… —
помотал головой Ряха. — Главное, выбирать-то не из кого — три человека и
могли это сделать, больше некому. Но вот кто из трех?
— А ты мне
скажешь, когда его найдёшь? — уточнила я подлизывающимся голосом.
