– Вы не думаете, Фордингбридж, боюсь, в этом по большей части и заключается проблема. Полагаю, вы совсем не подумали, сколько людей могли взять на заметку ваше внимание к этому сообщению в газете, а также могли отметить про себя ту спешку, с которой вы стремились донести эту новость до моего сведения, демонстрируя тем самым, что она… представляет для меня немалый интерес. Вы хоть понимаете, куда это может нас завести, Фордингбридж?
Выражение ужаса на лице Фордингбриджа свидетельствует о том, что он отлично знает, куда это может их завести, и ему явно не хочется там оказаться.
– О, мистер Стрикленд, сэр, клянусь вам, я был осторожен, правда, – хнычет он, сжимая и разжимая руки и склоняя свое хилое тело еще больше, так что почти что кланяется начальнику.
– Однако вы были недостаточно осторожны, – говорит Стрикленд. – Вы же со мной согласны, не так ли Фордингбридж? Или же вы собираетесь стоять здесь и усугублять свое положение, ставя под сомнение мои слова?
– О! Нет, сэр, пожалуйста…
На лице Стрикленда видна скука, он насылает на клерка Заклятие Мучений. Он находит до крайности возмутительным тот факт, что ему приходится так часто напоминать прислужнику, что его ждет, если он будет пренебрегать своим долгом.
Он наблюдает за тем, как Фордингбридж сносит наложенную на него кару, и решает, что это жалкое создание хотя бы учится принимать болезненные наказания как должное. Он не вскрикивает, когда кожа на его руках начинает пузыриться, а просто таращится на нее, почти загипнотизированный зрелищем собственных мучений. Только когда невыносимая боль, вызванная копанием в плоти призрачных червей, достигает максимума, он испускает высокий жалобный крик. Стрикленд решает, что подчиненный усвоил преподанный урок, и мысленно отменяет заклятие. Фордингбридж переводит дух и мало-помалу приходит в себя. Потом сглатывает.
– Итак? – спрашивает Стрикленд. – Разве тебе нечего мне сказать?
– Спасибо, хозяин! – лопочет клерк. – Спасибо.
Постоянный личный секретарь министра иностранных дел удовлетворенно кивает и взмахом руки отсылает письмоводителя прочь.
Глава 4
Я позволяю Уизерсу помочь мне выйти из наемного экипажа и дать извозчику указания подождать. Он, как и следует ожидать, вовсе не горит желанием задерживаться на такой опасной улочке, однако несколько лишних монет все-таки убеждают его рискнуть. Собственно говоря, место, где я попросила остановиться, находится в некотором отдалении от дома мистера Чжоу Ли. Достаточно позорно уже и то, что в возвращении моего брата домой участвует посторонний. И ему нет никакой необходимости видеть опиумную курильню. Или ее клиентуру.
Мы пробираемся по узким переулкам сквозь наваленный там и сям мусор так поспешно, как только можем. Район Блюгейт Филдз
[1] явно не соответствует тому буколическому образу, который вызывает в сознании его название. Стоящие здесь ветхие покосившиеся домишки напоминают своим видом древние надгробные камни, завалившиеся от времени набок. Некоторые из них имеют несколько этажей, смотрящих на нас маленькими подслеповатыми оконцами, но большинство – это одноэтажные халупы со сделанными из подручных материалов провисшими крышами и дверьми, выходящими прямо на грязь и лужи неосвещенных улочек и проулков. По мере того как мы приближаемся к реке, на улицах становится все больше высоких зданий из потемневшего кирпича, некоторые из которых имеют целых четыре этажа. Это склады для товаров, которые привозят в Лондон по Темзе. Здесь царит такая кромешная тьма, и если бы Уизерс, исходя из уже имеющегося у него опыта, не прихватил из дома фонарь, наше продвижение вперед было бы намного более медленным и опасным. По этим улочкам бродят пьяные мужчины и женщины, шатаясь и громко бранясь. Не обращая на них внимания, я быстрым шагом иду вперед, подбирая подол плаща, чтобы он не волочился по грязи. Уизерс – мужчина крупный, и его рост, широкие плечи и решительная поступь в какой-то мере помогают нам отвадить тех, кто мог бы на нас напасть. Однако я знаю: главную роль в том, что нас на нашем пути никто не беспокоит, играют духи-защитники, которым я приказала нас сопровождать. Эти духи не видны никому, кроме волшебников и волшебниц. Однако если бы в Блюгейт Филдз этой ночью очутился маг и случайно посмотрел в сторону стройной девушки в темно-зеленом плаще, сопровождаемой дюжим дворецким, он бы ясно увидел шагающих рядом со мной давно умерших воинов со шпагами наголо. Он заметил бы их шляпы с перьями и короткие с шелковой подкладкой плащи, свидетельствующие о том, что это офицеры-роялисты, павшие в войне, которая бушевала в Англии более двух веков назад. Обратил бы он внимание и на решительное и свирепое выражение лиц, говорящее об их беззаветной преданности молодой ведьме, которой они ныне служат. Обычные же люди, живущие рядом с мистером Чжоу Ли, ничего не видят. Они держатся на почтительном расстоянии от меня и Уизерса и опасаются беспокоить нас не из-за того, что они видят, а из-за того, что чувствуют. Ими владеет не поддающееся описанию чувство, будто между ними и отчего-то очутившейся среди них молодой дамой что-то стоит. Что-то сильное и опасное. Что-то, от чего лучше держаться подальше.
Мы будем рядом, хозяйка. Ничего не страшись.
«Благодарю вас, мои верные друзья-роялисты».
Приблизившись к хорошо знакомой нам красной двери, мы видим, что переулок возле нее запружен небольшой толпой возбужденных людей. Похоже, все они собрались вокруг свирепого вида мужчины с всклокоченной бородой и бешеными глазами. Подойдя еще ближе, я узнаю его. Я бросаю взгляд на Уизерса – по нему видно, что этот чудной субъект знаком ему не хуже, чем мне. Это не кто иной, как Ричард Мэнган, один из наиболее колоритных членов нашего ведовского клана. Он явно пьян, и позволить ему увидеть меня и заговорить со мною, пока он находится в таком состоянии, было бы весьма рискованно. Одно из правил Клана Лазаря состоит в том, что когда кто-то из его членов неожиданно встречается с другим во Внешнем мире, они ни в коем случае не должны показывать окружающим, что знакомы, если ранее не были представлены друг другу. Потому что иначе у обычных людей могли бы возникнуть неудобные вопросы. Я нисколько не удивлена, увидев Мэнгана в подпитии, но меня удивляет, что он явился сюда. Неужели он, как и мой брат, пленник губительного зелья, которое предлагают в этом притоне? Я натягиваю капюшон ниже, чтобы скрыть лицо, и отодвигаюсь в тень.
Уизерс замечает:
– Для завсегдатая заведения мистера Чжоу Ли он ведет себя необычно, миледи.
– Вы правы.
В основном клиенты притона, который содержит китаец, появляются у его двери в состоянии возбуждения или глубокого отчаяния, но, независимо от обуревающих их душевных терзаний, уходят из курильни тихо. Между тем скульптора явно просят уйти отсюда против его воли, и он, не слушая уговоров своих друзей, шумно протестует.
