Но мне кажется, она ошибается насчет того, когда именно я влюбилась в Брэма. К тому времени как он поцеловал меня и открыл мне свою душу, мое сердце уже целиком принадлежало ему. Просто до тех пор я не смела признаться в этом даже себе самой.
Однако, несмотря на всю испытываемую мною радость, я не могу не думать о преследующем меня Темном духе. А кроме того, я помню, что мои личные желания должны быть подчинены интересам клана. Кроме атак незваного духа мой разум тревожит еще кое-что. Кем был тот, кто бросил мне вызов на церемонии посвящения в Верховные Ведьмы? И почему он это сделал? Я уверена, одно как-то связано с другим. Одновременное возникновение сразу двух угроз благополучию клана не может быть простым совпадением. Поначалу я не придала должного значения вызову, который бросил мне неизвестный волшебник… Придется обдумать то, что произошло на церемонии, еще раз и заново взглянуть на сложившуюся ситуацию.
И, пытаясь отыскать ответы на эти вопросы, я под покровом ночи, когда весь остальной Лондон спит, еду в обшарпанный дом в Блумсберри. Я вышла из дома одна, и никто этого не заметил. Сейчас мне нужен человек, который поможет разобраться в том, что произошло, и которому я смогу полностью доверять.
Карета останавливается у знакомого дома. Я схожу на тротуар, и наш кучер, в чьем умении держать язык за зубами я не сомневаюсь, тихо встряхивает вожжами и отъезжает туда, где темнота наиболее глубока. Нельзя допустить, чтобы чьи-то любопытные глаза увидели, хотя это и маловероятно, экипаж с гербом Монтгомери, стоящий поздней ночью напротив дома, пользующегося сомнительной репутацией.
Я не стучу в дверь, ибо она оставлена незапертой, чтобы я могла войти как можно быстрее и незаметнее. Я уже не раз приезжала в этот дом, нередко ночью, и потому прекрасно ориентируюсь в темной прихожей и без труда добираюсь до расположенной в задней части дома студии. Мэнган ожидает меня.
– А, вот и ты! – Он вынимает изо рта незажженную трубку и протягивает мне руку. – Великолепная, сияющая Утренняя Звезда. Добро пожаловать. – Он берет мою руку и сердечно пожимает ее. За время наших ночных встреч я узнала чудаковатого скульптора довольно хорошо и понимаю, как сложно ему приходится сдерживать свой темперамент и говорить тише, чтобы не разбудить весь дом. Он предлагает мне сесть, очистив для меня небольшое пространство на заваленной всякой всячиной пыльной тахте. Комнату освещают только две короткие свечи и проникающий через многочисленные окна тусклый, размытый свет далеких городских огней.
– Спасибо, что согласился встретиться со мной, – говорю я ему, но он взмахом руки с трубкой показывает, что благодарить его не нужно.
– Моя дорогая прекрасная девочка, разве я всегда не говорил тебе, что ты здесь желанная гостья, когда бы я тебе ни понадобился и когда бы ты ни пришла? Так было с тех пор, как твой отец назначил меня одним из твоих наставников несколько долгих солнечных лет назад. А теперь, когда ты стала Верховной Ведьмой, ты тем более вправе ожидать от меня любой помощи, какую только рассчитываешь от меня получить. Я твой друг и твой слуга.
В который раз я чувствую благодарность отцу за его дальновидность. Когда среди прочих он выбрал мне в наставники Мэнгана, кое-кто в клане высказал сомнение в его пригодности для этой роли. Я хорошо помню, как лорд Граймс возражал, говоря, что такой человек совершенно не подходит для того, чтобы хоть в чем-то наставлять молодую девушку. Ведь Мэнган известен суровым нравом, эпатажным образом жизни и эксцентричностью своей натуры. Будучи белой вороной в обществе, он рассматривается как вольнодумец и в клане. Он часто выступает против традиций, призывая нас идти в ногу со временем. Но вместе с тем он принадлежит к тем членам клана, которые в самом деле живут в соответствии со своими принципами. Он относится ко всем людям, включая женщин, как к равным. Он не благоговеет перед правилами этикета, и это дает ему определенную свободу. Может быть, отец считал, что я нуждаюсь в нем, чтобы уравновесить свою чрезмерную верность традициями и праву, которое мне дает текущая во мне кровь?
– Мне действительно нужна твоя помощь, – говорю я. – Во время церемонии… бедная Вайолет. – Наконец-то я могу дать волю слезам. Я долго скрывала ото всех свою скорбь, но больше так не могу. Я достаю из сумочки носовой платок и плачу в него, не в силах сказать ни слова.
Мэнган легче, чем мой отец, воспринимает проявления чувств. Он подается вперед и похлопывает меня по руке.
– Да, это было ужасно, – соглашается он. – Действительно ужасно. Но ты не должна себя винить.
– Как же мне себя не винить?
– Я не говорю, что ты не должна винить себя. Ты не должна этого делать потому, что, будучи Верховной Ведьмой, не можешь позволить себе роскошь чувства вины.
Суровость его слов ошеломляет меня, и, видя мою реакцию, он пытается их смягчить.
– Моя дорогая девочка, для таких молодых лет, как твои, ты сделала огромный шаг. Эта… честь, эта великая миссия были возложены на тебя, хотя ты об этом и не просила. Но они твои по праву. Это и бремя, и дар. Я знаю, ты хорошо послужишь нашему клану. И если я хоть чем-то могу тебе помочь… Чем угодно! Только попроси, и я сделаю все, что смогу.
Я беру себя в руки и убираю платок в сумочку.
– Я хочу знать, кто бросил мне вызов на церемонии посвящения.
– Что ж, на мой взгляд, вполне естественно и разумно, что это тебя тревожит. Но, увы, я не знаю, кто это был.
– Неужели у тебя нет предположений? Ты состоишь в клане уже много лет, видел столько посвящений, стольких наставлял… не показался ли тебе голос того человека, пусть даже и искаженный, хотя бы чуть-чуть знакомым? Или его осанка? Или что-нибудь в манерах?
– Боюсь, такой волшебник, как он, – мы хотя бы знаем, что это мужчина, – постарался принять все меры, чтобы никто не смог распознать его истинное лицо. И его усилия увенчались успехом.
– Я была уверена, что ты все-таки сможешь мне хоть что-то о нем поведать. Я говорила с духами, и двое из них сказали мне, что я должна обратиться именно к тебе. Они посоветовали прийти к тебе домой и были очень настойчивы.
– Возможно, они просто хотели послать тебя туда, где, как им было известно, ты непременно получишь поддержку и ободрение. Боюсь, это единственное, что я могу тебе дать, Дочь Ночи. – Он садится рядом со мной на тахту и берет мои руки в свои. – Не бойся. В клане всегда найдется глупец, который захочет проверить Верховную Ведьму на прочность, но это отнюдь не значит, что он сам окажется достойным кандидатом на это место. Как бы то ни было, ты утерла ему нос!
Мои плечи поникают. Я понимаю, что очень, очень надеялась на то, что Мэнган может что-то знать.
– Есть еще кое-что, – говорю я ему. – Мне трудно… трудно ясно выразить, что заставило меня прийти к тебе. Но я уверена, что это… явление как-то связано с брошенным мне вызовом. Я не знаю, какая между ними существует связь, это мне пока неясно. Но я чувствую, что эти две вещи, обе такие темные, несущие в себе такую угрозу… между ними просто должна быть связь. Я надеялась, что если ты сможешь пролить свет на истинное лицо того, кто бросил мне вызов и заявил отвод, то, возможно, также сможешь и дать мне совет относительно того, что мне делать…
