Как же это кладбище изменилось с тех пор. Из наполненного солнечным светом сада поминовения, которым оно было во время похорон ее отца, оно превратилось в… таинственное царство мертвых.
Лилит поворачивается к нему.
– Я уже говорила тебе, Брэм, что я ведьма, разговаривающая с духами.
– И ради этого ты приходишь сюда?
– Нет. Обычно нет. – Она замолкает, затем, тщательно подбирая слова, продолжает: – Помнишь, как недавно я… как я испугалась?
– Мне этого не забыть. Мне показалось, ты была сама не своя от страха.
– Ко мне явился дух, которого я не звала. Он обратился ко мне сам.
– А такое часто случается с… с такими, как ты?
Она качает головой.
– К счастью, почти никогда. Духи отвечают на зов, а не вторгаются в наши мысли, когда им вздумается. Во всяком случае, большинство из них никогда так не поступают. Но этот дух… он является ко мне по приказу кого-то еще.
– Кого-то еще? Ты хочешь сказать, кого-то из живых?
– Да.
– Другой ведьмы?
– Нет. То есть не совсем. – Она досадливо качает головой. – У меня не получается понятно объяснить. Дело в том, что ты столь многого не знаешь. Я не понимаю, с чего начать… Я бы никогда не стала рассказывать тебе так много ни о том, что происходит со мной как с ведьмой, ни о некромантии, но…
– Но что?
Она поднимает глаза, внимательно смотрит на него и, к своему изумлению, он видит на них слезы.
– Брэм, тебе угрожает опасность. Из-за меня тебе угрожает ужасная опасность.
– Из-за тебя? Не верю.
– Да, из-за меня… вернее, из-за Темного духа, который преследует меня. Он хочет получить от меня одну вещь. Вещь, которую я не могу ему отдать. Он желает отобрать ее у меня ради своих хозяев, ради тех, кто велел ему явиться и использует его, чтобы ослабить меня. И он… он знает, как ты дорог мне. Он отыскал мою слабость. И пригрозил, что причинит тебе боль… – Она замолкает и отворачивается. – Мне не следовало так с тобой сближаться. Теперь из-за меня это ужасное существо собирается обратить свою гнусную силу против тебя. Мне не следовало ни влюбляться в тебя, ни позволять тебе влюбиться в меня. Я принесу тебе только смятение чувств и…
Брэм берет ее за плечи и говорит спокойно и твердо, хотя он и обескуражен атмосферой кладбища и тем, что сказала ему Лилит.
– А теперь послушай меня, – начинает он. – Мне все равно, кто мне угрожает, будь то человек или призрак… кто бы это ни был. Никакие угрозы не заставят меня покинуть тебя. Я не допущу, чтобы ты боролась с этим… чудовищем в одиночку. Лилит, посмотри не меня.
Она глядит на него, смаргивая слезы, и видит в его глазах тепло. Любовь. Страсть.
– Я люблю тебя, Лилит. Пусть только демон попробует встать между нами. Пусть только попробует!
Она выпрямляется и стискивает зубы.
– Ты прав. Я веду себя слишком эмоционально. Я привезла тебя сюда, чтобы объяснить, как собираюсь защищаться, а вместо этого лью слезы, как какая-нибудь глупая школьница. Не беспокойся, я больше не буду плакать.
– Очень рад это слышать. В такую жуткую погоду слезы на твоем прекрасном лице превратились бы в ледышки. – Он показывает рукой на надпись на стоящем перед ними могильном камне. – Это могила твоего отца. Скажи, зачем ты привезла меня к ней?
Лилит просто говорит:
– Затем, что я хочу тебя с ним познакомить.
Она делает шаг вперед. Широко раскинув руки, она закрывает глаза, и Брэм видит, как начинают шевелиться ее губы, как будто она читает молитву. Он чувствует, как по его спине пробегает дрожь.
Неужели это действительно возможно? И я сейчас увижу, как кто-то встает из гроба, чтобы с нами поговорить?
Он глядит на нее молча, не слыша, что она говорит, но чувствуя, как изменилась окружающая атмосфера. Ночные звери и птицы прекратили свою суету и затихли. Похоже, двигаться перестал даже непрестанно клубившийся до сих пор туман. Температура упала сразу на несколько градусов. От холода Брэм дрожит, и ему приходится сделать над собой усилие, чтобы не стучать зубами.
Лилит опускает руки и открывает глаза. Она стоит так же неподвижно, как каменный ангел на могиле под кедром, в призрачном сумраке ее лицо утратило все краски, остался только ярко-зеленый цвет глаз.
Сейчас она выглядит еще более прекрасной, еще более великолепной и вместе с тем еще более хрупкой и неземной, чем я когда-либо видел ее прежде.
Какое-то время не происходит ничего, но затем сначала медленно, потом все быстрее и быстрее туман начинает неестественно перемещаться. Он словно пульсирует, принимая то одну форму, то другую, пока наконец из него не выходит фигура мужчины. Он высок, строен, с точеными чертами лица, суровое выражение которого смягчено радостью от того, что он видит свою дочь.
– Лилит! – Его голос звучит ясно, но с придыханием. Затем он низко кланяется и добавляет: – Вернее, Утренняя Звезда.
– Папа! – Лилит не может скрыть свою радость от встречи с отцом, хотя Брэм видит – она изо всех сил старается держать свои чувства в узде. Ему ничего не известно о том, чего от нее требует ведовской клан и как вообще должны вести себя волшебники и ведьмы, но он знает девушку достаточно хорошо, чтобы почувствовать ее сдержанность, ее колебания. Похоже, она считает, что делает что-то, чего отец не одобрит. – Отец, спасибо, что ответил на зов.
– Я бы никогда не отказал Верховной Ведьме Клана Лазаря. И никогда не отказал бы своей дочери.
– Я пришла сюда сегодня как твоя дочь, – говорит она. И Брэм ясно видит по ее лицу, чего ей стоит просить отца, чтобы он ей помог. Зная ее, он может только догадываться, как ей, должно быть, нелегко признаться в том, что она оказалась в такой ситуации, с которой не может справиться сама.
Как сильно она, должно быть, хотела доказать свою состоятельность. Ему. А может быть, и мне? Во всяком случае, несомненно, самой себе.
– Я пришла не одна, – Она делает знак Брэму, и он подходит к ней.
Мог ли мужчина когда-либо подумать, что женщина, которую он любит, представит его своему отцу вот так?
Поведение покойного герцога резко меняется.
– Неволшебник! Ты привела с собой неволшебника и вызвала мертвеца! Ты попросила меня показаться тебе, зная, что он меня увидит! Какое безумие! Ты пошла против основного закона клана…
– Прости меня. Я знаю…
– Тогда ты также знаешь, что нарушила свои обеты. Не просто как волшебница, а как Верховная Ведьма! Как же я мог так плохо подготовить тебя к исполнению этой роли?
– Отец, это Брэм Кардэйл. Человек, которого я люблю.
– Любишь? – Герцог так взбешен, что его дух то вырастает в размерах, то теряет четкость очертаний, то, наоборот, становится темнее и все это время возбужденно ходит взад и вперед. – Я ничего не желаю слышать о каком-то глупом увлечении! Как ты могла, дочь? Как ты могла променять все, чему я учил тебя, на романтическую чепуху?
