Успокоив себя, девица гордо удалилась к себе в комнату. Завалилась на кровать, взяла в руки книгу. Ей все равно, о чем они там говорят, лишь бы не мешали ей читать. Однако почему-то строчки расплывались в глазах: прочитала абзац, а сама не помнит, о чем. Все мысли там: интересно, что они делают?
Девушка вскочила, прошла вдоль стены к окну, осторожно, издали посмотрела на улицу: все, как и прежде. Толик вприсядку перед ней, уже докуривает третью сигаретку. Женщина так же сидит на чурке. Только лицо потемнело, плечи опустились, уже не улыбается, взгляд какой-то подавленный. Иногда оба смотрят в окно, вероятно, разговор шел о ней. «Кости моют, – подумала черноглазая и обиженно отвернулась. – Ну и пусть… мне все равно!» И опять ушла к себе.
Одиночество длилось недолго. Через некоторое время хлопнула входная дверь, в дом вошла гостья, не разуваясь, прошла к ней, раздвинула шторки, встала в проходе, приятно улыбнулась:
– Здравствуй! Я – Верка-соболятница! Толик рассказал мне о тебе и о том, что случилось. Тебе здесь в поселке оставаться нельзя, найдут быстро. Сейчас мы уезжаем.
– Куда? – вмиг растерявшись, округлила глаза черноглазая.
– В тайгу, на Макарьевскую заимку.
– А я? – блеснула слезами девушка.
– И ты с нами.
– А если не поеду?
– Ну, знаешь, это твои проблемы.
– А что будет? – упрямо продолжала капризница.
– Жить хочешь? – просто, легко, показательно безразлично ответила Вера. Она была удивлена поведением новой знакомой, однако виду не подала, решила прижать ее к ногтю.
– Угу… – подавленно ответила та и опустила голову.
– Тогда без вопросов, собирайся. Вот одежда, – Вера подала ей мешок, – что не хватит – Толик найдет.
– У меня своя есть! – вспомнив о конфликте с хозяином дома, молниеносно отреагировала собеседница.
Вера подошла к ней, бесцеремонно задрала подол халата, усмехнулась:
– Это, что ли, одежда? Ты свои тесемочки оставь на потом, вместо шнурков, ботинки будешь завязывать. Вот у меня теплые трусы есть, женские, и гетры вязаные, чтобы придатки не остудила: тебе еще рожать!
– Хватит! У меня уже есть один! – противилась девушка.
– Не зарекайся…
Наконец-то, после долгих мытарств, упрямица оделась в простую, но теплую одежду. Она посмотрела на себя в зеркало, скривила рот. Как ей казалось, со стороны она походила на огородное пугало. В городе эти вещи она бы забросила на помойку: засмеют подруги! Здесь же все выглядело просто и естественно. Лицо Веры было серьезным. Анатолий дал свой ремень, чтобы подвязать несоизмеримо широкие ватные штаны. На ноги девушке обули залатанные, но теплые кожаные ичиги. На голову водрузили лохматую росомашью шапку. Своим обличием горожанка теперь нисколько не отличалась от своих благодетелей. Даже суконная куртка, наглухо зашитая на груди, приблизила ее к клану охотничьей братии. Кто встретит на улице, не узнает.
Во дворе рядом с нартами стояли два снегохода. На одном приехала Вера, второй из гаража выгнал Анатолий. На прицепленных сзади нартах крепко увязан груз.
Соседка Наталья на прощание заохала:
– Ох! А ее-то куды?
– Так профессия у нее такая: метеоролог! – многозначительно поднял палец Толик. – Глубину снега замерять да погоду контролировать. Так и скажи, кто спросит: метеоролог! Поняла?
– Как не понять-то? – и потише, – а может, невестка? Девка-то, ох, какая красивая! – хитро сверкнула глазами соседка. – А про дом не беспокойся, Толенька, как всегда, буду управляться по хозяйству.
Перед тем как выехать со двора, все переглянулись: с кем сядет черноглазая? Вера поедет впереди. У нее за спиной карабин. Выскочит на вид лиса или заяц – ей надо стрелять. Пассажир сзади будет мешать быстрому выстрелу. Девушке придется ехать с Анатолием, сзади.
Глухо рявкнули двигатели «Буранов». Вера тронула свой снегоход, погнала по улице. Перед тем как включить скорость, Анатолий поучительно приказал девушке:
– Ты это… Садись поближе, вплотную, так не продует. Руки – вот так, – уложил ее рукавички у себя на животе. – Да держись крепче, а то дорога плохая…
Она сделала все так, как сказал он, прижалась к спине. Он сорвал «Буран» с места, догоняя Веру – только снежная пыль из-под гусениц, нарт не видно! У черноглазой дух захватило: ни разу так не ездила, чтобы с ветерком да на ревущем снегоходе. На машине, в кабриолете, все по-другому, просто и предсказуемо. А здесь есть тайная нить неизведанного: что впереди, не видно, сердце щемит. Все под тобой дрожит, качается, падает, опускается и вдруг подпрыгивает. Первые минуты она боялась, уцепилась за Анатолия липким репейником. Тот, весело смеясь, спросил через плечо:
– Что, боишься?
– Нет, – в тон ему ответила она. – Просто необычно… Хорошо!
Выехали за поселок. Здесь широкая дорога превратилась в узкую гусеничную линию: снегоходный путь, на машине не проедешь.
Густые сумерки опустились на тайгу. Впереди, с включенной фарой, маячил снегоход Веры. Анатолий тоже включил свет, желтым лучом повторяя повороты непредсказуемой дороги. Черноглазая из-за его широкого плеча наблюдает, куда мчится ревущая машина. В какие-то мгновения ей чудилось, что она пребывала в сказке, и от этого ее душа окрылялась.
Через некоторое время, может быть, в первый раз, Анатолий заботливо спросил:
– Замерзла?
– Нет! – отрицательно ответила девушка, и от этого вопроса ей почему-то стало еще лучше. Так бы и ехала, долго, вечно: за широкой, сильной спиной хоть на край света! Такого с ней еще не было никогда. Может, в подтверждение своего состояния она прилипла к нему еще ближе, зацепилась руками, положила голову на спину, непонятно почему, ветер выбивает слезы…
Он чуть сбавил скорость, участливо повернул голову:
– Что, укачало?
– Нет!
– Едем дальше?
– Да, – был ответ.
Он прибавил газу, а потом вдруг сбросил его, вспомнил что-то:
– Зовут-то тебя как?
От его вопроса спутница вспыхнула звездочкой: неужели спросил? Непонятное томление налило в душу мед. Кажется, что так хорошо ей не было никогда! Что с ней? Однако Анатолий ждал ответа на вопрос. Она ответила негромко, но достаточно четко, как будто отдавала частичку себя:
– Ирина!
* * *
Давно Макаровы пришли на эту землю, очень давно. Когда-то, со времен Екатерины, жили Макаровы дети на реке Волге, в крепости у помещика Толстолобова. Случилось так, что полюбил сердцем своим Макарка дочку помещика, да так, что жизни нет, белый свет не мил! Заметил Толстолобов, что сын егеря с его красы Машеньки глаз не сводит, да и последняя трепетно улыбается кудрявому красавцу Макару. Чтобы отвести беду неминуемую, строгий помещик задумал извести сына егеря своего, отдать парня в рекруты сроком на двадцать пять лет. Узнала про то дело разлучное дочь помещика – в слезы да на вечерку, к другу милому, и все, как есть на сердце, ему рассказала. Долго ли, коротко ли думали голуби сизокрылые, как быть: либо век в разлуке да с нелюбимыми маяться или вместе полюбовно, но в нищете и изгнании. Выбрали оба второе: решили бежать от родительского крова куда подальше, чтобы только быть рядом. И вот черной ноченькой, прихватив с собой пожитки немудреные, ружье фитильное, топор, нож да в мешочке украшения серебряные – приданое Маши – ушли любящие сердца в даль неизведанную. В те суровые времена многие переселенцы от гнета в поисках жизни лучшей обжитые места бросали, прочь от плети да кабалы на вольные поселения за Каменный пояс бежали. Слышал об этом и Макар, сын егеря, посему и потянул свой тайный след с молодой супругою лесом дремучим, тайгой да болотами, подальше от глаз людских на восток. Много страданий да горя перенесли молодые люди за время своего дальнего путешествия. Не счесть, сколько ночей у костра ночевали, случайными заработками перебивались да от разбойников спасались. Лишь к концу второго лета, к желтопрядной осени, добрались-таки в сибирский уездный городишко да кое-как прибились на житье временное к купцу Рукавишникову. Проникся купец к молодым людям благосклонностью, принял переселенцев без лишних вопросов и упреков. А как узнал, что Макар в охотничьих делах опытен, определил парня в бригаду промысловую за пушным зверем. Немного лет тому прошло, стал купец расширяться, открывать новые лавки, магазины. А чтобы других купцов в купле-продаже опередить, решил торговую точку в тайгу вывезти, чтобы поближе к рядовому промышленнику быть. Дабы не ошибиться в выборе места, Рукавишников с Макаром совет держал. К тому времени Макар добрым охотником стал, много тайги прошел. Молодой промышленник купца заверил твердо, что лучше места, чем на Тайменном озере, что под Оскольчатым хребтом, не найти. Все пути-дороги, тропы зверовые сходятся, десятки охотников за соболем в тайгу и назад идут. А летом столько рыбы в озере можно поймать, что не хватит лошадей для десяти хороших обозов. На том и порешили. Зафрахтовал Рукавишников в земском собрании земельный отвод, собрал сезонных рабочих для строительства новой заимки, а приказчиком в новой фактории назначил Макара.
