– Вера! Что так скучно сидим? Включи, пожалуйста, центр! Настроение поднялось, может, потанцуем?
Хозяйка дома рада угодить гостье, кивком головы попросила Анатолия: сходи! Тот поднялся, вышел на улицу. Через минуту где-то далеко и глухо затарахтел движок, в комнате ярко загорелась люстра. Вера нажала кнопку музыкального центра, поставила диск. Колонки рявкнули современную попсу. Ирина растянула губы в довольной улыбке, вышла из-за стола, схватила под локоть Ивана Макаровича, повела танцевать. Старожил, смешно приседая в коленях и растопыривая руки, волчком закрутился вокруг девушки, а за ними – Макар Иванович с Таисией Михайловной, Вера с Толиком. Как начали выгибаться – пол в доме трещит!
За быстрым танцем – медленное танго.
– Дамы приглашают кавалеров! – воскликнула Ирина и, томно прикрывая глаза, положила руки на плечи Анатолию.
Тот не мог отказаться, скромно обнял девушку за талию, равнодушно отвел глаза в сторону. А Ирина – змея, да и только: знает, что делает. Прижалась к нему всем телом, обхватила за шею, положила голову на плечо, специально вжимается грудью, хитро улыбается: «Прочувствуй, милый, от чего ты отказывался. Посмотрим, что ты скажешь сегодня». Анатолий краснеет, видно, как вздулись жилы на шее, однако вида не подает, глядит на окружающих спокойным взглядом.
Кончился танец, все вернулись за стол. Ирина опередила Таисию Михайловну, как будто случайно, присела рядом с Анатолием: какая разница, где сидеть? И больше не отходила от него до конца пиршества, умышленно подливая ему в бокал золотистый напиток: «Пей, милый, пусть кровь закипит!»
Незаметно полетело время: веселье, разговоры, танцы. Дед Иван не может со стула подняться, так ноги намял, однако еще пытается подскочить да что-то сказать для связки разговора:
– А ну-ка, Вера, включи мне «джагу»! Без мармеладной не сделать шагу!
Таисия Михайловна и Макар Иванович не могут угнаться за молодыми, обнялись за столом, с улыбкой смотрят на молодое поколение. Одна лишь Вера с каждой минутой становится все строже. Она видит, как гостья ластится к Анатолию, знает, чем это все закончится. Непонятно почему, ее вдруг обожгла ревность: «Нормальный мужик, живет себе спокойно. Раз обманула и еще раз обманет. Видно жучку издалека: прошла Крым, Рым и медные трубы. А он, олень, побежит за ней». И почему так подумала? Непонятно. Ей не все ли равно, с кем он будет? У него своя жизнь, у нее своя. А все одно что-то стонет внутри…
Вот уже и развязка близка, за окнами сумерки. Деда Ивана унесли в детскую комнату, уложили спать. Таисия Михайловна засобиралась: пора корову доить, скотину накормить!
– Да что ты, мама? – подскочила Вера. – Я сама все сделаю!
– А и то верно, вдвоем быстрее и веселее! – согласилась та.
– Пойду и я с вами, воды надо принести! – дополнил Макар Иванович и вышел вслед за женщинами.
– Мне тоже надо печь топить, завтра в тайгу, – поднялся Анатолий.
– И я с тобой… – повисла на плечах Ирина.
– Зачем-то?
– Печь топить, – горячо зашептала девушка, стараясь поймать губами его губы.
– Вот еще! Даже и не думай! Ничего не будет… – отрезал Анатолий и вышел из дома.
Черноглазая накинула курточку, заскочила в валенки: «Будет, милый! Еще как будет! Куда ты денешься?»
Пока она одевалась да выходила на улицу, Анатолий успел пройти к себе в дом, включил свет, пока работает движок, принес дров. Ирина прошла по дорожке к крыльцу его дома, уже торжествуя победу: сейчас! Толкнула дверь в сени – закрыто! Постучала.
Внутри раздался строгий голос:
– Чего тебе?
– Открой, Толя.
– Сказал, ничего не будет, иди к Вере!
– Ты не хочешь меня? – приглушенным от обиды голосом спросила она.
– Нет!
Ирина еще какое-то время стучала, пинала прочную дверь ногой, потом кричала самые обидные слова, какие только могла вспомнить:
– Открой, козел… евнух… баба!..
Так продолжалось недолго. Сзади подошла Вера, положила ей руку на плечо:
– Ты что здесь?
Девушка заплакала, бросилась в объятия Веры, захлебываясь рыданиями, запричитала:
– Ты понимаешь, Вера… Он… Он меня игнорирует!
Вера, как могла, успокаивала ее, повела назад, к себе домой, оговаривая Анатолия, одновременно радуясь, что он не пошел с Ирой:
– Пойдем, выпьем медовушки – легче будет! А на него внимания не обращай, Толик всегда такой, как пень-колода! Ни тпру, ни ну. Его и баба бросила, что с таких взять? Ты вон какая красивая! Тебе стоит моргнуть – и все мужики за тобой побегут!
Женщины зашли домой, не раздеваясь, прошли к столу. Вера налила в стаканы, предложила тост:
– Успокойся. Давай за то, чтобы у тебя все было хорошо! Вернешься назад, в город, найдешь себе такого мужика – пальчики оближешь! А что с Толика взять? Так себе… Слова ласкового не скажет, не приласкает…
– Так почему же… – заикаясь, на грани истерики, подбирая слова, застонала Ирина, – …раз он такой плохой… нехороший… меня… так… так… тянет к нему?
* * *
В тайге то, что было отложено на сердце, тревожило и почему-то вдруг исчезало с первыми картинами бесконечного спокойствия. Человек забывается в своем новом мире, исчезает чувство страха, неуверенности. Мать-природа всегда принимает своих детей под крыло родительского крова с любовью. Потому что мы, люди, – наследники девственных истоков. В каждом из нас бежит частичка первобытной крови, способной слиться с прозрачными потоками мудрости. А в том, что лес – изумруд чистоты, знает каждый.
Настроение у Анатолия было хуже некуда. Ему казалось, что за последнюю неделю он побывал в такой грязи, что не отмыться до конца жизни. Иногда наступали такие минуты, что не хотелось утром вставать с кровати, и только слово «надо», как солнечные лучи, толкало его вперед. Он знал, что хандра кончится – дай время. Предстоящие дела разорвут плен финансовых оков, за плохим всегда бывает хорошее, и наоборот. И помочь ему в этом может только тайга-спасительница, как было не раз.
Его надежды оправдались на первой переходной избушке, куда он приехал на снегоходе. Дальше для «Бурана» дорога закрыта. Крутые перевалы, резкие, рваные распадки, теплые, незамерзающие ручьи, глубокий, рыхлый снег ставят тяжелый, сильный снегоход в ряд с павлодарским тяжеловозом: тянет и везет много, упорно, но до тех пор, пока есть нормальная дорога. А как грязь, болото или метровая толща снега – все, приехали. Нет, здесь, в горах, необходимо более легкое, выносливое, маленькое средство передвижения, сродни росомахе или оленю. Чтобы двигалось долго, упорно, пусть с небольшим грузом на спине. Тогда промысловику все горы не выше плеч: езжай себе куда вздумается, хоть на голец, хоть по четырехметровому снегу! Однако не придумали еще люди такой мини-снегоход, который сможет перелезть через колодину, не утонуть в речной отпарине, не провалиться в метровом пухляке и тащить на себе не только человека, но и тридцать килограммов груза. Самое надежное дедовское изобретение, что придумал человек после колеса – это лыжи. Встал на них, пошел, куда ветер дует. Здесь тебе росомаха и олень. Шагай, тащи на хребте котомку, пока не выбьешься из сил.
