Скоротечен импульсивный ритм высокогорного каньона. В то время как повсюду вокруг кипит жизнь, здесь большую часть времени затишье. Скалистые, отвесные отроги гольца лишь на несколько часов допускают сюда горячее солнце. Толстые метры грязного, слежавшегося снега прячут под собой вековой лед, который не успевает таять до начала августа. Естественный, природный холодильник всегда дышит прохладой в любой зной. В самый жаркий день температура воздуха здесь редко поднимается выше десяти-пятнадцати градусов. Девять месяцев в году здесь мертвое царство. Редкий зверь оставит свой след зимой. Лишь вечный странник, бродяга сокжой, передвигаясь в поисках новых плантаций питательного ягеля, играя в прятки со смертью, пробежит под массивным карнизом надува, да хитрая росомаха после схода лавины в поисках пищи проверит холодильник: завалило кого-то или нет.
Июнь вносит свои коррективы. Благодатной прохладой ледниковый каньон спасает любого зверя от жары и гнуса. На границе ледника всегда растет мягкая, сочная трава-журба. Из-под кромки льда постепенно вытаивает сладкий, питательный корень – лаврец-солодка. Тянется летом сюда любой таежный зверь. Непроходимые переплетения стланика служат отличным укрытием парнокопытным травоядным. В каменных нагромождениях отлеживаются большие черные медведи. Здесь можно увидеть редкую картину, когда на всем протяжении двухкилометрового ледника на расстоянии оружейного выстрела пасутся упитанные, с лоснящейся шкурой, медведи и осторожные, быстроногие маралы.
Немногие из охотников знают о таких местах. Опытные профессионалы не показывают «природные зоопарки» чужому, завистливому глазу. Добыть здесь зверя не доставляет проблем. Сложнее потом остановить хищную руку браконьера, выцеливающего всех и вся, кто попался в оптический прицел дальнобойного нарезного оружия. Может, и в этот раз, таинственный, глухой ледник Крестового гольца остался бы заповедным уголком дикого края: не стали бы Анатолий и Вера показывать Юрию кладовую горной страны, но только магическая сила денег иногда бывает сильнее скромного чувства тайны: у нужды в каждом кармане по три прорехи.
Сегодня на леднике наблюдалась обычная картина: посреди длинного, узкого языка, на границе молодой оттаявшей зеленки и грязного снега, сидит большой черный медведь. Перепаханная когтистыми лапами земля подсказывает, что зверь здесь жирует давно, скорее всего, живет, охраняя бесконечную плантацию сочной солодки. Спокойный, вальяжный вид топтыгина дает ясное представление, что зверь сыт и доволен жизнью. Развалившись лохматым мешком, он широко раскинул задние лапы в стороны, приложил к груди грязные когти, сгорбился, выпятил нижнюю губу, дремлет с закрытыми глазами. Даже с такого расстояния слышен его мягкий, довольный храп, а внутри что-то булькает. Время от времени зверь крутит ушами, поднимает голову, нюхает воздух, смотрит по сторонам, а потом опять опускает голову. Чувство самосохранения давно притупилось: здесь он царь и бог, ему некого бояться. Собратьев по шкуре он давно прогнал со своей территории, а те два сокжоя, что лежат выше от него на снегу, ему явно не конкуренты.
Макарка доволен, что нашел своего вчерашнего знакомого на том же месте. Юноша сверкает глазами, нервничает:
– Я же говорил, что он здесь! Эх, кабы у меня вчера был карабин, я его отсюда бы достал! – и уже с хитринкой: – Дядь Юр! Дай пульнуть!.. Ты же обещал…
– Я вот те пульну! – шепчет Вера. – Хватит с тебя: привел, показал, вон, отойди в сторону.
Макар обиженно посторонился, сконфуженно переломил свою одностволку, зачем-то проверил патрон, заложил пулю на место. Толику жалко парня, да делать нечего – сегодня не его день, музыку заказал Юрий.
– Ну что, стреляй, – поторапливает Юрия Вера. Ей не терпится: солнце высоко, надо освежевать зверя, вернуться назад, а медведь еще живой.
У Юрия мандраж: живого медведя он видит второй раз в жизни. Однако хочет показать себя профессионалом: с таким оружием, как у него, все карты на руках. Стараясь быть степенным, дилетант неторопливо ложится за камень, упирает приклад в плечо, смотрит в оптику «Тигра». Зверь вот он, рядом, как на экране, но крестик прицела прыгает, гуляет из стороны в сторону. Он понимает, что промажет, поэтому начинает искать причину:
– Далековато… Метров на двести ближе бы.
Толик и Вера смотрят на него с удивлением, Макарка презрительно хмыкает. До медведя около полукилометра – из «Тигра» в самый раз: чистое место, строго по горизонтали, условия идеальные! Однако Юрий непреклонен:
– Надо подойти вон до того камня.
Толик приложил к плечу свой «Вепрь», равнодушно пожал плечами:
– Хозяин – барин. Скрадывай.
Вера жутко недовольна, ворчит:
– Время потеряем, да еще убежит… Вот, точно говорю, убежит!
– Ну что теперь? Деньги-то все равно ваши, – краснея, добавил Юрий. – Под выстрел подвели…
– Я с вами пойду! – засобирался Макар.
– Зачем это? Пусть один идет – его медведь. Вдвоем быстрее спугнете, – опять перечит Вера.
– Пусть идет, – вдруг согласился Толик, понимая, что один Юрий, наоборот, подшумит зверя и начал подсказывать юноше, как лучше пройти к нужному камню. – Сначала вон там, за стлаником обойдите, потом вдоль россыпи, пихтачем. Ну, а затем – за скалками, и к камню.
– Понял, – согласно кивнул Макар и проворно, но тихо растворился в таежке. Юрий пошел вслед за ним.
Когда они скрылись из глаз, Вера опять заворчала:
– Во! Подался, – цокая языком, покачала она головой, отчего было понятно, к кому обращены эти слова. – Как сохатый по болоту! Какой ему медведь? Он рябчика не убьет, ходить по тайге не умеет. Надел защитную куртку, так думает, что охотником стал? Все они такие, городские. Наверно, в СПТУ на тракториста учился, а потом на бульдозере работал. – И спросила у Ирины: – У вас там, в городе, все по асфальту в кирзовых сапогах ходят?
– Да нет, – не понимая, к чему она клонит, тихим голосом ответила та. – В кроссовках.
– Ну, оно и видно: Макара не слыхать, а медвежатника – за километр.
Толик смеется в кулак:
– Однако, Вера, дело к старости продвигается!
– Почему?
– Ворчишь, как старуха. Раньше за тобой такого не замечал.
– Раньше повода не было. Все мужики как мужики, а у этого топор из рук вываливается. И как таких бабы любят?
– Ой, Вера, – лукаво прищурил глаза Толик. – Что это ты ему так много внимания уделяешь? Уж не влюбилась ли?
– Вот еще! – пыхнула соком кислицы женщина, но почему-то потупила взгляд. – Я свое отлюбила.
– Не говори так, – поймала мысль Анатолия Ирина и тоже, как он, в усмешке вздернула уголки губ. – Тебе еще любить – не перелюбить!
– Все, хватит, – вконец смутившись, отрезала Вера. – Смотрите вон лучше за медведем… Ишь, уши навострил! Ты, Толик, приготовься. Думаю, надо будет помогать медвежатнику, как бы скальп не расчесал. У тебя «хряк» новый, пули хорошо выпускает. А мой, сам знаешь, только с подбегу, на сто метров.
