– Кышь ты, старый! Без тебя знает, что делать! – И Толику: – Шагай быстрее. Там у тебя печку протопили, свет зажгли… Ждем!
Анатолий, не понимая, в чем причина, недоуменно смотрел на Макаровых, как те переглядываются друг с другом, но ничего не сказал. Медленно повернувшись, зашагал к себе.
Во дворе тропинки выметены метлой. В доме свет, окна зашторены. «Что это они так старались? – нехотя подумал он. – Я и сам могу…»
Отряхнув снег, Толик снял котомку, повесил ее на кол в сенях, рядом приставил карабин, потянул дверь, вошел в избу. В доме тепло. На кухне идеальный порядок: полы вымыты, половички растянуты, по избе витает вкусный запах пищи. В комнате кто-то есть, шторки колышутся. Не понимая, что происходит, Анатолий молча снял шапку, куртку, затем не выдержал:
– Кто здесь?
За его вопросом – быстрый топот детских ног. На кухню выбежал черноволосый шустрый мальчуган лет пяти, подскочил к нему и, нисколько не церемонясь, протянул руку:
– Здорово!
Удивленный Толик ответно протянул загрубевшую руку, округлившимися глазами ответил:
– Здорово… Ты кто?
– Саша, – ответил мальчик и начал бесконечный рассказ: – А мы тебя давно ждем! Мы сюда на поезде ехали, потом на машине, потом на снегоходе. А я уже на лыжах катался, на Зорьке сидел верхом, корову доил с бабой Таей…
Шторки опять качнулись. Он поднял глаза – в проходе стоит Ирина. Не веря себе, он не спеша прошел к столу, присел на табурет, прислонился спиной к стене: снится или сказка?
Девушка вдруг опомнилась, подошла к нему, присела, живо стянула ичиги, поставила их на печку, заметалась по кухне, накрывая на стол:
– Ужинать?
– Нет, – как будто очнувшись от глубокого забытья, не своим голосом ответил он. – Сначала в баню.
Ирина убежала в комнату собирать белье, уже через минуту вышла с чистыми одеждами. Он, растянув широкую улыбку, не успевал отвечать на бесконечные вопросы любопытного детства.
– Ты далеко был? – глядя на него бесконечно бездонными, как у матери, глазами, спрашивал Саша. – А ты один ходил? А куда ходил? А с кем ходил? А там страшно? А почему у тебя борода рваная? А почему у тебя тут дырка? А почему?..
Ирина прикрикнула на него, но Анатолий отстранил ее:
– Что ты… пусть… – И тут же заметил: – Что с рукой?
– Это? – она подняла, а потом спрятала опухшие пальцы за спину. – Вон, охотники… Дед Иван учил Сашу капканы ставить на соболей, я полы мыла под кроватью, ну и попалась.
Все засмеялись. Только Саша, еще не понимая происходящего, все продолжал теребить бородатого дядю:
– А ты что принес?
Он вдруг вспомнил, долго, таинственно рылся в кармане, вытащил и дал ребенку давнюю, давно забытую карамельку:
– Это тебе зайчик передал!
Не описать радости ребенка! Про все на свете забыл! Увлекся лакомством, как будто ни разу в жизни не ел конфет слаще.
Анатолию кажется, что таким счастливым он еще не был никогда. Улыбаясь, как младенец, он во все глаза смотрел на Ирину, потом на Сашу и все не мог насладиться драгоценными минутами: неужели все это происходит со мной?
Возлюбленная не знает, что делать: заплакать, засмеяться, броситься Толику на шею или убежать на улицу. Так бывает, когда долго ожидаешь, а дождавшись, не веришь. Ситуацию разрешил Саша. Все еще с хрустом пережевывая конфетку, он как-то строго, не по-детски серьезно посмотрел на Анатолия, покосился на мать и, спрятавшись под его рукой, спросил:
– Правда, что ты мой папка?
Ирина вспыхнула, хотела прикрикнуть на сынишку, но Толик ее прервал:
– Кто это тебе сказал?
– Баба Тая…
Толик нежно посмотрел на затрепетавшую Ирину, осторожно приподнял Сашу, посадил его на колени, ласково погладил по голове и, прижав к себе, ответил негромко:
– Да. Правда.
