Джилли поджидала их на пороге. Доктор остановил машину. Он с удовольствием поговорил бы с Энн еще – ему было интересно, что девочка хотела сказать последней фразой, а еще хотелось побольше узнать о книгах, которые она упомянула – книгах о море, принадлежавших ее отцу. Однако Джилли уже спешила им навстречу. Неожиданно Энн дотронулась до руки старика:
– Давайте не будем говорить маме про Фостеров. Если она узнает, что у Джеффа рыбьи вши, с ней опять случится нервный припадок, – попросила она, после чего вышла из машины и нарочито бодрым голосом произнесла: – Спасибо, что подвезли меня.
А шепотом добавила:
– И что помогли Джеффу.
Зима тянулась долго, и Джеймисон, чтобы убить время, посещал соседние городки. Иной раз он заезжал в такую даль, как Фальмут или Пензанс. А чтобы как-то развеять скуку, раз в неделю либо наведывался в гости к Джилли или к Тремейнам, либо приглашал их к себе «на светский вечерок», как называл он эти мероприятия. Один раз доктор даже сумел уговорить Джилли составить компанию ему и Тремейнам, когда они собрались посидеть в портовом кабачке.
В тот раз Энн тоже поехала с ними. Пить она как несовершеннолетняя не имела права, – более того, не имела права переступать порог питейного заведения, – но владелец ее знал и потому поставил перед ней стакан апельсинового сока. К тому же вряд ли полиции пришло бы в голову нагрянуть сюда с облавой.
Столик их стоял близко к огромному открытому очагу, в котором шипели и потрескивали поленья. Заведение в этот час пустовало, обслуживание было на высоте. В этой приятной, расслабляющей атмосфере им подали здоровую деревенскую пищу, приготовленную в местной пекарне. Даже Джилли немного взбодрилась и пребывала в прекрасном настроении. Что касается Тремейнов, то даже они отбросили свойственное им высокомерие и показали себя с самой лучшей стороны.
Однако неприятности не заставили себя ждать: ближе к концу вечера они нагрянули в кабачок в обличье Тома Фостера и его подопечного, Джеффа. Эта странная пара ввалилась с холода и заняла маленький столик в самом темном углу заведения. Вряд ли они с порога обратили внимание на веселую компанию, уютно устроившуюся возле теплого очага. Однако Фостер, прежде чем пройти к самому дальнему столику, прищурившись, обвел взглядом зал.
Так приятный вечер был неожиданно испорчен.
– Это он проверяет, нет ли здесь его врагов, – полушепотом прокомментировал Тремейн. – Что ж, прекрасно его понимаю. Боится, как бы не «настучали» на него.
– Врагов? – не понял Джеймисон. – Вы хотите сказать, других рыбаков из поселка? И с чего, если не секрет, они должны «стучать» на него?
– Взгляните сами, – ответил Тремейн и указал на бармена, который уже спешил к столику в дальнем углу с подносом в руках. – Пинта для Тома и еще половинка для этого… юного Джеффа. Он разрешает парню пить пиво – это, между прочим, алкоголь, – а ведь тот не старше Энн. То есть я хочу сказать, одно дело держать этого… держать этого убогого недоумка в нашей деревне, и совсем другое – намеренно отравлять спиртным его и без того куцые мозги.
Энн вся напряглась и тотчас встала на защиту парня.
– Никакой он не недоумок, – заявила она. – Пусть Джефф не умеет хорошо говорить и не такой, как все, но с головой у него все в порядке. Между прочим, он кое в чем очень даже хорошо разбирается, – добавила она, в упор глядя на Тремейна.
Директор колледжа от удивления открыл рот.
– Ну, я…
Не успел он закончить фразы, как его перебила жена:
– Джон, ты сам напросился на неприятности. Забыл, что с нами Энн? А они ведь с Джеффом друзья. Может даже, она единственный его друг! Думай, что говоришь.
– Да я ведь просто… – начал было оправдываться Тремейн, но тут в разговор вмешался Джеймисон:
– Ну-ну, довольно. Давайте не будем портить себе приятный вечер. Я вполне допускаю, что между присутствующими имеются некие расхождения во взглядах, но ни к чему из-за этого ссориться. Если Том Фостер поступает неправильно, это его грех. С другой стороны, должны же у бедного парня быть хоть какие-то удовольствия в жизни…
– Совершенно с вами согласна, – заявила Дорин и колючим взглядом посмотрела на мужа. – Видит бог, радостей на его долю выпало немного.
На этом разговор прекратился. Сказанного не воротишь, и уютный вечер у очага, который так хорошо начался, был окончательно и бесповоротно загублен. Какое-то время они еще пытались поддерживать разговор, но все без толку. Оскорбленный в лучших чувствах, Тремейн нацепил надменное выражение лица, его супруга демонстративно поджала губы. Джилли вновь замкнулась в себе, а что касается Энн, то ее присутствие было чисто номинальным. Ее мысли витали где-то далеко…
После этой злосчастной вылазки в пивную их встречи почти сошли на нет. Дружба – если, конечно, то была дружба – если и продолжалась, то скорее по необходимости. Будучи в некотором роде местной элитой, никто из них не мог свободно общаться с другими жителями деревни, стоявшими ниже их на социальной лестнице.
В этой ситуации старый врач оказался, так сказать, меж двух огней. С одной стороны, он старался поддерживать дружбу с Тремейнами, с другой – при первой же возможности спешил на помощь Джилли Уайт и ее дочери. Более того, время от времени он наведывался в портовый кабачок, где сумел завести знакомства кое с кем из местных рыбаков – а это было достижением, учитывая их природную замкнутость. Тремейн считал, что доктор либо святой, либо полный идиот, в то время как Джилли и Энн Уайт видели в нем настоящий подарок судьбы.
Однажды вечером в начале марта Джилли позвонила старику – под тем предлогом, что вот-вот закончатся лекарства, которые он еще по осени приготовил для нее. Однако Джеймисон тотчас заподозрил, что причина не только в этом. В голосе женщины слышалось одиночество. Интуиция подсказывала старому доктору: Джилли просто хочется с кем-то поговорить.
Он тотчас приехал к ней.
Джилли угостила его стаканом шерри. После того как он вручил ей месячный запас лекарств, она предложила ему сесть.
– Я чувствую себя круглой идиоткой. Позвонила вам в такой поздний час, а ведь весь день напоминала себе – не забыть бы про лекарства. Надеюсь, я не слишком вас обременила своей просьбой?
– Отнюдь, – произнес старый доктор. – Но если хотите знать правду, скажу честно, я слегка озабочен тем, что вы принимаете слишком много лекарств. По моим расчетам, на сегодня у вас еще должен был оставаться приличный запас – по меньшей мере еще на две недели. Нет, конечно, я могу и ошибаться… Память уже не та, что прежде, и частенько подводит. Однако…
– Ой… – растерялась Джилли, но тотчас взяла себя в руки: – Нет-нет, у вас прекрасная память. Это моя вина. Я такая неуклюжая – рассыпала на днях ваши таблетки… Понимаете, не хотелось принимать их после того, как они побывали на полу.
– Что ж, весьма разумно, – ответил Джеймисон. – Однако лекарство вы принимаете давно, а я еще ни разу не поинтересовался, как у вас теперь с самочувствием. Видите ли, Джилли, с годами мы не становимся моложе, и от моих врачебных навыков осталось жалкое подобие. Не хотелось бы думать, что этими моими пилюлями вы навредили своему здоровью.
