— Ты ее убила?! — У Антона дрожали губы, он пятился от Анны, но не сводил с нее обезумевших глаз. — Ты… ты…
Анна бросила гаечный ключ себе под ноги и словно пришла в себя. Она сделала несколько шагов в сторону женщины и осторожно взялась за уголок пледа. Лакрицина не могла понять, откуда в ее руках оказался этот отвратительный гаечный ключ, который она только что бросила на пол. Что произошло три минуты назад и почему ее муж в ужасе пятится назад? Анна резко сдернула плед и посмотрела на женщину: все ее лицо было в крови, волосы слиплись и висели словно пакли, и, конечно, она была мертва. И это была Катерина Афанасьева, ее лучшая и единственная подруга.
Теперь уже Анна в ужасе отшатнулась от тела и повернулась к мужу:
— Антон! Я…
Она хотела сказать, что она не могла этого сделать, что это он виноват, что у нее, наверное, просто сдали нервы, и что она…
Но Антона в комнатке уже не было, дверь в каморку была плотно закрыта, а ее муж куда-то исчез. Анна на ватных ногах подошла и толкнула дверь, но она была заперта. Лакрицина совершенно запуталась, она не могла понять, куда исчез ее муж и почему она сидит в одной комнате с убитой женщиной. И откуда здесь взялась Катерина?
Анна сползла спиной по двери на пол и сжалась в комок, подтянув к себе колени. Так было очень удобно сидеть, а если закрыть глаза, то становилось так хорошо и спокойно, словно Аня перенеслась куда-то далеко-далеко отсюда. Наверное, сейчас она гуляла по Монмартру или пила кофе в какой-нибудь уличной кафешке с ярким балдахином. А быть может, она каталась на пароходике по Сене и любовалась роскошными витражами Нотр-Дам-де-Пари?
Когда дверь резко открылась, Анна от неожиданности упала на спину, и тотчас ее схватили двое мужчин в полицейской форме. Ей заломили руки и волоком вытащили ее на улицу, где тотчас погрузили в автомобиль и уже там надели наручники. Напротив Анны сидел спокойный мужчина в штатском, он посмотрел на нее совершенно безразлично, затем зевнул и отвернулся.
— Вы меня только поймите правильно! — Анна слышала каждое слово — возле полицейской машины, к ней спиной, стоял Антон. — Я просто не хочу становиться ее соучастником! Но она очень хорошая женщина! Она прекрасный человек, я думаю, у нее что-то с головой стало. У нее родители пропали и вообще происходит черт-те что.
— Ты все правильно сделал, — панибратски похлопал Лакрицина по плечу какой-то мужик в форме. Судя по тому, как он отдавал всем приказы, это был главный в этой группе людей. Аня закрыла глаза и прислонилась лбом к стеклу. Она ничего не чувствовала — ни страха, ни боли, она даже не волновалась, просто очень сильно хотелось спать.
— У нас еще в квартире труп в морозилке. — Аня слышала, как испуганно лепечет ее муж. — Она меня заставила молчать, она меня запугала, но сегодня я уже не смог… Вы, главное, поймите, она это не специально, это у нее помутнение рассудка, что ли. Я просто чувствую себя последней сволочью, хотя и не понимаю почему. Ну что мне оставалось делать? Прятать еще один труп в морозилке?
— Разберемся, — все так же спокойно ответил ему главный и небрежно хохотнул. — Да ты у нас прям как Павлик Морозов…
Что было дальше, Аня уже не расслышала, она погрузилась в такой глубокий и тяжелый сон, что проснулась уже во дворе следственного изолятора. Безразличный мужчина ее довольно грубо вытолкал из машины и тычками в спину погнал в сторону небольшого пропускного пункта.
— Привезли задержанную, — буркнул он кому-то в приоткрытое окно, — пойдет по 105-й, думаю, часть вторая. Примите дамочку.
Анна еще до конца не проснулась, она тяжело передвигала ноги и, как только увидела скамейку, тотчас попыталась на нее сесть.
— Стоять! Задержанная, пойдемте со мной! — Ее перехватила женщина в форме. Она подтолкнула Анну на несколько шагов вперед, пока та не оказалась в небольшой комнатке. Лакрицина едва держалась на ногах и как-то безразлично подумала, что если сейчас ей не разрешат сесть, она вот так прямо упадет на пол. К ее счастью, женщина в форме указала ей на стул, и Анна на него рухнула как подкошенная.
Какое-то время она механически отвечала на задаваемые вопросы: фамилия, имя, отчество, дата рождения… И если бы не решетки на окнах, можно было подумать, что она пришла на прием в поликлинику. Затем Анну перевели в другую комнату, там ее осмотрела фельдшер, спросила, беременная ли она, и Лакрицина отрицательно мотнула головой. Еще немного позже ей выдали кусок мыла и полотенце и отправили в душ. И вот только там, под струей практически холодной воды, Анна наконец-то очнулась. Она огляделась и замерла…
«Где я? Господи, как я здесь оказалась?» — Аня в ужасе озиралась вокруг. Серая, видавшая виды кафельная плитка, чистый, но старый душ, и даже нет дверцы, мыться приходилось под безразличным взглядом женщины-охранника. Анна медленно начинала понимать, что она, похоже, убила еще одного человека и Антон вызвал полицию. С другой стороны, а что ему еще оставалось делать? Анна попыталась вытереться небольшим серым полотенцем, но лишь слегка размазала по телу холодные капли воды. И еще здесь был какой-то странный запах, Анна принюхалась и все никак не могла понять, что же это может так омерзительно вонять. Пока Лакрицина вертела головой в разные стороны, ее довольно грубо окликнула женщина-охранник:
— Эй! Твое время вышло! Одевайся.
Анна послушно сделала два шага вперед и поскользнулась на мокрой плитке, она нелепо взмахнула руками и упала навзничь с оглушительным грохотом. У нее потемнело в глазах, но сознания она не потеряла. Когда к ней подошла охранница, Анна уже села возле стены и удивленно рассматривала алые капли крови у своих ног. Через пару мгновений капли слились в ручей, и Анна с опаской дотронулась до разбитой головы — кровило в том же самом месте, где она чуть больше месяца назад получила травму от руки дворника.
— Вставай! — Женщина-охранник потянула Анну за руку и помогла ей подняться. — На, прижми пока!
Охранница протянула ей серое мокрое полотенце, и Аня послушно приложила его к голове. В санитарной комнате ей довольно бесцеремонно выстригли половину волос, чтобы добраться до раны и наложить несколько швов. Затем Лакрицина наконец оделась, и ее повели в камеру.
Она подумала, что ей тоже перестало нравиться собственное имя, ей в последнее время очень не везло, даже с именем. Как только она ответила, что ее зовут Анна, ее тотчас ударили в лицо. Анюта машинально вытерла кровь с разбитой губы и, еще не ощущая боли, кинулась на огромную и толстую бабищу, которую все здесь называли Ржаной. Наталья Ржаная, крупная щербатая женщина неопределенного возраста, находилась в камере уже около года, хотя в СИЗО обычно не задерживаются, и считалась здесь едва ли не смотрящей. Аня нелепо махала руками, пытаясь попасть по крупному, красному, а главное — улыбающемуся лицу Ржаной, и, конечно, промахнулась. Ржаная, даже особо не напрягаясь, отработанным ударом заехала ей в живот, и Анюта задохнулась от боли. Ощущения были довольно странными, Аня словно видела себя со стороны: вот она заходит в камеру и первая со всеми здоровается. Вот спрашивает, где здесь свободная кровать. Ее спрашивают, как ее имя, и Аня спокойно отвечает: «Анна». И именно после этого ее начинают бить, словно она произнесла какое-то запретное слово, какой-то пароль, который развязал обитателям камеры руки.
