– Графин дай.
– Что?
– Графин…
Латыпов набрал в стакан воды, выпил. Шумно выдохнул, как после водки.
– Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Куда мы катимся?..
…
– Возбудилась генеральная прокуратура – сам понимаешь, дипломатический работник. Оперсопровождение повесили на нас. Ты это дело знаешь? Ну, вот и принимай его. Я генералу сам доложусь.
– И запомни: инициатива имеет своего инициатора.
– Кацман – должен был встретиться с нашим человеком на станции электрички. И передать ему совершенно секретный план украинской военной разведки по дестабилизации обстановки в нашей стране.
У Вора – голова пошла кругом.
– То есть… Кацман был наш агент?
– Не агент, а источник. Нет, он не был нашим агентом. Он был честным человеком. Для которого русско-украинская дружба – не пустой звук.
Воробьев достал платок и вытер лоб.
– В прошлом и этом году – в Ростове на Дону произошли похожие убийства.
– Знаем. Это дело рук украинской военной разведки. Точнее – определенных кругов в украинской военной разведке. Которые считают, что для выживания Украины Россию надо постоянно держать в состоянии конфликта с Кавказом.
– П… ц.
– Нецензурно, но верно.
* * *
Оперативное сопровождение…
На бумаге все просто – твое дело телячье, обделался и стой. На самом же деле… есть два органа и две стороны: следствие в лице генпрокуратуры и розыск в лице… его самого, получается. Следак – его только так называют, следователь, на самом деле, он никуда не следует – бумаги пишет. Его можно было бы назвать письмоводителем, как в старые добрые времена, это точнее отражало бы суть. Когда у следователя проблемы, он берет бумагу и пишет «прошу оперативным путем установить…» – и ответственность за нераскрытое преступление тоже с этого момента ложится на оперов…
Зная, что у высотки Генпрокуратуры негде припарковаться – Вор поехал на метро. На входе – возводили кирпичную стенку, за ней стоял автоматчик – сейчас все опять боялись чеченских терактов…
Лифт, конечно же не работал, до нужного этажа – Вор поднялся пешком. Несмотря на внешнюю внушительность – внутри здание Генеральной было убогим и темным. Низкие потолки, наверху какие-то панели из ДСП что ли… по позднесоветской моде, одинаковые двери, обитые дерматином. Кабинеты – клетушки. Вор остановился около одной из них, на которой было написано: старший следователь по особо важным делам Брагар А.В.
Но постучать не успел. Дверь открылась…
* * *
Брагар А.В. А.В. – это Алена Владимировна.
Которую капитан сильно хотел забыть – и все-таки забыл. Но судя по тому, что он сейчас чувствовал – не до конца.
– Я слышала, ты в Ичкерии был?
– Да какая там Ичкерия. В Ростове отсиделся, в штабе опергруппы…
Вор отхлебнул горячего чая из старой, с аккуратно подклеенной ручкой чашки. Как то некстати, мелькнула мысль – а ведь это та самая чашка. Подарочная…
Нет, хватит. Довольно. Она тогда была права, мент – не создан для семьи. Мент есть мент. Удел мента – одиночество.
В голову лезли и другие, намного менее приятные воспоминания: горы, горный серпантин, утренний туман, колонна из УАЗиков, очереди трассерами и истерические крики: слева! Они слева! Слева!
Слева…
– Ален… – я к тебе по делу.
Она невесело усмехнулась.
– Так тут все – по делу.
– По какому?
– Убийство Кацмана…
– Ах. Это…
Вор понял, что что-то неладно.
– Опоздал ты, милый мой… Как всегда, впрочем.
– Ты о чем?
– Раскрыто дело?
– То есть? – не понял он.
– Территориалы раскрыли. Группа малолеток, на почве национальной ненависти.
– Какой национальной ненависти? – не въехал Вор – к хохлам что ли?
– К евреям. Подозреваемый… – Алена взяла папку, не листая, раскрыла на нужном месте – Оконников Максим Иванович, девятнадцать лет, кличка «вратарь». Участник неонацистской группировки скинхедов.
– Бред какой-то…
– Почему?
– Кацман… Ален, я не могу всего говорить. Где он?
– Кацман?
– Нет. Оконников.
– В Бутырке.
– Мне нужно с ним поговорить.
– Зачем?
– Ален, нужно…
Женщина, когда-то красивая, а теперь ощутимо состарившаяся на совсем неженской работе – вздохнула, достала бланк и начала писать…
* * *
В Бутырке – Вор был не первый раз и даже не десятый – как бы не сотый. Самая известная тюрьма Москвы и одна из самых известных в России.
Его вспомнили. Лишних кабинетов не было, все были забиты, то следователями, то адвокатами с клиентами – но так как Юру Вора здесь уважали как правильного мента – администрация выделила под работу с задержанным один из кабинетов, принадлежащих оперчасти…
Завели Оконникова. Тот оказался примерно таким, каким его Вор и ожидал увидеть – молодой, литые плечи, наглый. Голова – почти голая, ходит бритым. Он был одет в спортивный костюм.
– Пристегивать? – поинтересовался конвоир.
– Не надо – сказал Вор.
– Мы за дверью, если что…
Дверь закрылась. Скинхед – с интересом смотрел на мента.
– Ты кто?
…
– Наседкой
[102] не буду, сразу говорю…
– Да ты садись, Макс…
Оконников искал способ, как показать свою независимость, но так как стоять было глупо – он с независимым видом сел на стул.
– Ты здесь кум
[103] или адвокат мой?
Вор – достал удостоверение.
– Ознакомься.
– МУР…
– Он самый. А ты у нас, получается, скинхед?
– Патриот – лениво бросил парень.
– Патриот, даже. Тогда вот с этим ещё ознакомься.
Вор достал из бумажника карточку – и бросил ее парню. На ней был изображен он, с автоматом, на фоне гор. Оконников лениво ознакомился.
– И чо?
– Через плечо. Будешь так отвечать – в бараний рог скручу. В армии служил?
– Нет.
– Значит, не патриот. Патриоты в армии служат, а не в переулках – кулаками машут.
