Но вместо самолета с работающими движками – за мной пришли. Я услышал как открывается решетка – а потом звук шагов. Шли трое…
Ну… конечно. Я мог бы догадаться. Они меня и вывезли сюда – для того, чтобы прилетевшему американцу не нужно было ехать в город.
Миллер…
Полковник Миллер, координатор снайперских групп специального назначения в Ираке. Один из тех, кто выиграл эту войну.
Нашими, в том числе руками…
В лучах света, льющегося в прорехи зарешеченного окна – плавали пылинки. Воздух в допросной был отнюдь не горным, он был застоявшийся и спертый…
Грузины остались снаружи, полковник зашел и сел напротив меня. Он был все тот же – неторопливые движения, светлые глаза, пристальный взгляд ковбоя или стрелка…
– Здравствуй, шестерка… – назвал он мой позывной в Ираке – не ожидал тебя тут увидеть…
И я не ожидал полковник. Ни того, что вы прилетите сюда, ни того что вы согласитесь. Знаете… как то мелко это все – полковник американской армии, а может уже и генерал – пляшет под дудку грызунов.
Ну, да ладно. Каждый выбирает по себе.
– Будешь?
На стол легла пачка Мальборо, настоящего, американского, без предупреждения о вреде курения на пачке.
Я отрицательно покачал головой.
– Не дури.
При этом полковник – я это заметил – незаметно для чужого взгляда – постукивал по столешнице искалеченным указательным пальцем левой руки. Код – известный ещё с Ирака.
Вот значит как… Я забрал сигареты…
– Говорить ты значит, отказываешься – сказал полковник – между прочим, личность твоя установлена и все знают, кто ты. Хочешь оказаться на телеэкране?
– Моя страна ведет войну, полковник – сказал я – и это все что я могу сказать…
* * *
Оставшись один в камере – я отколупал пленку и вскрыл пачку. На крышке пачки было написано карандашом.
Trust no one.
Не доверяй никому…
Я посмотрел на пачку, потом начал аккуратно «разбирать» ее. На картоне – было написано ещё много чего интересного…
* * *
Дельта
[120] пришла за мной в три часа ночи…
Я вслушивался, как мог – но не услышал ни звука. Потом – вдруг провернулся ключ в замке, меня осветил свет подствольного фонаря.
– Медведь шесть? – кто-то спросил меня по-английски.
– Да, это я – ответил я на том же, полузабытом языке.
– Иди за нами. И тихо…
Я вышел в коридор… вынужденная неподвижность, и ранение давали о себе знать, каждый шаг – причинял боль, но я терпел. В сумраке коридора – я заметил лежащего на полу грузина, то ли связанного, то ли мертвого…
Дельтовцы привычно обменивались короткими, рублеными фразами, проходя углы и коридоры (tube, трубы на их сленге), а я думал – и какого это хрена потребовалось от меня американскому правительству, что за мной послали самый элитный спецотряд армии США. Причем в страну, которая на бумаге числится союзником – хотя по факту никакой это не союзник… Грузия давно играет в свои игры. И вряд ли это выражение признательности за то, что я делал для США в Ираке – медаль «за участие в GWOT» мне уже кинули, и наверняка сочли это достаточным.
Мы притормозили у ангара, разведчик (pointman) катнул по земле шарик робота – телекамеры…
– На улице чисто, движения нет.
– Пошли!
Мы побежали, редкой, волчьей цепочкой. На улице действительно было тихо, в прорехах облаков – то показывалась, то снова пряталась луна – но тишина эта на военной базе, пусть и секретной – была зловещёй. Ни патрулей… ни постов… один черт знает, что с ними сделали. Американцы, когда им надо – совершенно безжалостны.
Прошли периметр. К нам присоединились ещё двое, со снайперскими винтовками – они контролировали территорию базы.
– Быстрее! Можешь ускориться? До вертолета две мили!
– Да… – я стиснул зубы.
* * *
В двух милях от того места, где меня держали – по пути к этому месту нам пришлось преодолеть и некую видимость дороги, и горную тропу – на довольно большой поляне сидели, раскинув крылья, две диковинные с виду птицы. Выглядели они как небольшие транспортные самолеты – но гондолы с двигателями – были развернуты вверх. Я шел уже из последних сил, только на самолюбии…
В Ираке – таких почти не было.
На последних метрах я споткнулся – но дельтовцы были настороже, они подхватили меня и втащили в десантный отсек. Лоадмастер, находившийся у тейлгана
[121], тут же заорал: «У нас полно, взлетаем!» Звук двигателей конвертоплана изменился, сделался выше и глуше… машина пошла вверх… а я уже терялся. Последнее, что я слышал, был крик «Медик!»
* * *
Пришел в себя я уже в военном госпитале НАТО в Рамштайне.
Как оказалось, ранение мое было серьезнее, чем это показалось грузинским медикам, осколки они достали не все. Остатки – выбирали уже военные медики НАТО, заодно борясь и с заражением крови.
Про то, что происходит в России, в Чечне – я знал, так как в палате был телевизор. Гибель Басаева была подтверждена, после чего – чеченцы посчитали перемирие сорванными. Вспыхнули новые бои…
Через несколько дней – пришел Миллер. Он был «при параде», то есть в парадной форме, с беретом, заткнутым под погон и иконостасом. Я с удивлением считал медали… серебряная, бронзовая звезды, экспедиционная, за GWOT, три Пурпурных сердца – за серьезные ранения в бою. Чуть выше иконостаса – неизвестный мне символ – орел, на фоне земного шара, держащий в когтях копье.
– С девяносто первого варюсь в этом дерьме – пояснил Миллер, присаживаясь у кровати, и заталкивая ногой под кровать объемный сверток. Судя по характерному звуку – там были не только фрукты.
– Заплати любую цену, неси любой груз, перебори любые лишения… – процитировал я Кеннеди.
– … помоги любому другу, борись с любым врагом – без труда закончил за меня Миллер – а знаешь, мой дед был в Зеленых беретах одним из первых сержантов, лично жал руку Кеннеди. Наверное, память об этом и есть одна из причин, почему я ещё не бросил все это дерьмо, нахрен и не пошел в шерифы или инструктором в стрелковый клуб.
…
– Тебя, наверное, интересует, зачем мы пошли на риск обострении отношений с Грузией и вытащили тебя силой?
