Но сам Львов…
В Европе есть немало городов, в которых есть памятники архитектуры, в которых есть целые туристические улицы и кварталы. Там обычно шумно… многолюдно – все это делается ради привлечения туристов, и делается успешно. Но вот таких городов, где сохранилась не только архитектура, но и каким-то чудом – дух старой, столетней давности Европы – можно пересчитать по пальцам. Прага… немного Вена… Париж давно уже не тот. Все-таки, сильно покалечили нас две мировые войны. Но во Львове он безусловно присутствовал, этот дух старой Европы, когда каждый город имел свои, только здесь встречающиеся человеческие типы, свой стиль, даже свой язык.
Напоминаю, что история альтернативная. В реальности дело обстоит так:
Львов – действительно уникальный по своей истории город. В составе СССР – несмотря на все перипетии – он сумел сохранить свой очень необычный колорит австро-венгерского города, который в Европе был беспредельно убит во время создания национальных государств и насаждения (часто насилием) «национального самосознания». Бывший город большой европейской империи – он парадоксальным образом выжил в другой большой империи. А вот в любом национальном государстве – он выжить бы не смог.
И теперь – Львов мог быть бы уникальным местом для туристов, чудом сохранившимся городов Австро-Венгрии – если бы это культивировать и развивать. Но незалэжная Украина предпочитает развивать совсем другое, делая то, что делали все новосозданные европейские национальные государства в 20-е годы прошлого века – насаждает национальное самосознание. Хотите понять, что это – найдите статьи журналиста Остапа Дроздова. В городе – вместо кафе с венским кофе и шоколадом открываются чисто украинские шинки с поросятиной, которых тут никогда не было. Гибнет уникальная культура и уникальный львовский язык (львивска гвара) заменяясь на общеукраинский. Резко понизилась культурная планка – оперу заменили стрёмные перфомансы с обязательными сборами «на помощь бойцам АТО». Почитается Богдан Хмельницкий – тот самый, который в XVII веке призывал «резать галичан как кабанов» и осаждать город. Львовяне, которые вложили огромный вклад в развал единой страны – сейчас с горечью начинают осознавать, что только в стране имперского типа возможно сохранение и развитие городов с собственной, уникальной культурой, таких как Одесса или Львов. Для империи такие города – как редкости для коллекционера, а для национального государства – поле для «нац-строительства».
– Вон они… – сказал мой провожатый, показав на группу людей у небольшого автобуса. Я не заметил ничего необычного.
– Которые?
– Ты их видишь.
– Те, что с паненками?
– Да. Паненки для прикрытия.
– Умно.
Шофер придержал меня за рукав
– Постой, пан. Надо проверить, не следят ли.
* * *
За ними не следили. Уже за городом, на трассе – туристический Спринтер с польскими номерами – остановился рядом с ещё одним таким же автобусом, и тоже с польскими номерами. Паненки остались – а оперативная единица ГРОМ, восемь человек – пересела в другой автобус, идущий в Карпаты…
С ними – поехал и я…
* * *
Ведущая в Карпаты дорога – пока была более – менее приличной, это выше в горы – она превратится просто в кое-как пробитую бульдозером колею. Она шла по потрясающе живописным местам, часто параллельно железной дороге – однопутке. По этой дороге – курсировали дизель-поезда Ганц Маваг
[132], большая редкость для постсоветских дорог, и рельсовые автобусы этой же фирмы, представлявшие собой Икарусы на железнодорожном ходу. Горы… тоннели… горные села как картинки. Среди типично крестьянских домов советского периода – встречались и особняки, часто недостроенные, и судя по тому, как стройка заросла травой – бросили их строить уже давно. Я знал, что это такое – это мафия…
Никто по-настоящему не исследовал украинскую мафию – в том числе и потому, что жить охота. Но Западная Украина – один из рассадников этой мафии, предпосылки к ее возникновению – такие же как на Сицилии. Недостаточность дохода от крестьянского труда, сохранившаяся круговая порука крестьянской общины, труднодоступная местность, где легко прятаться, распространенность контрабанды, слабость и бедность государства. Есть даже собственный язык (гвара), который без переводчика почти никому не понятен. События в Мукачево, когда сунувшийся туда и попробовавший встроиться в местные реалии Правый сектор получив в итоге перестрелку у спортзала и бой с сотрудниками милиции (которые явно были связаны с мафией) – лишь выявили проблему, которая была и за много лет до этого: практически весь край так или иначе связан с мафией. Там действительно, полно недостроенных коттеджей – тех, кто их строил, убили в разборках. Там таможенный инспектор – за год строит себе особняк, у лесного инспектора (незаконная вырубка леса) – собственный зоопарк, у родственников ментов – на огороде работают рабы, отрабатывая долги. Основные занятия тамошнего населения – изготовление и контрабанда сигарет (при нынешних акцизах в ЕС доход как от наркотиков), в обратный путь – контрабанда из ЕС товаров народного потребления, автомобилей. Плюс – значительная часть населения работает на отхожих промыслах в Италии, оттуда посылает деньги. Тем самым все и живут и по-другому жить невозможно. Или ты принимаешь это как есть – или беги, пока не посадили или не убили.
– Здесь! – сказал командир польской группы.
Мы остановили микроавтобус – ну, остановили и остановили, мало ли, может, группа пошла в лес природой полюбоваться, может, свои естественные дела сделать. Водитель – остался у микроавтобуса и даже капот поднял, мы вдевятером – пошли в лес.
Лес как лес. Вековые сосны и ели, своими могучими стволами подпирающие небо, ручейки, сам лес довольно чистый. Постоянный уклон под ногами, приходится карабкаться, и чем выше поднимаешься – тем ниже становятся деревья. Когда-то здесь – скрывались бандеровцы. Теперь – они у власти.
Старший группы вел нас по своим часам Suunto
[133]. Сейчас всё намного проще – никаких карт. Какой-то контрабандист – переправил сюда товар и спрятал его, а координаты укрытия – взял по GPS. И сейчас мы его ищем.
Укрытие нашли почти сразу – полуобвалившийся схрон. В нем – девять дюффельбэгов
[134]*********, по размерам один к одному за исключением одного – тот был больше…
