Мал оказался рядом со мной.
– Алина, – ласково позвал он, – поехали дальше.
Я покачала головой. Мне хотелось запомнить их всех: Ташу Штоль, Андрея Базина, Шуру Рученко. Столько, сколько смогу. Их уничтожил Дарклинг. Терзали ли они его во снах, как терзали меня?
– Мы должны остановить его, Мал, – хрипло сказала я. – Любой ценой.
Не знаю, что я надеялась от него услышать, но Мал не ответил. Вряд ли он хотел давать мне какие-либо обещания.
В конце концов он поехал дальше, но я заставила себя прочесть каждое имя, и только тогда развернулась и направила свою лошадь обратно на пустые улицы.
По мере удаления от Каньона в Крибирске появлялось все больше признаков жизни. Несколько лавок оказались открытыми, а на участке Ви, известном как «Путь коробейников», раскладывали свое добро купцы. Вдоль дороги выстроились пестрящие яркими тканями прилавки, которые были завалены товарами: тут продавали башмаки и молитвенные шали, деревянные игрушки и тупые ножики в кустарно сработанных ножнах. Многие прилавки были усыпаны чем-то похожим на кусочки камня и куриные кости.
– Провинье ости! – кричали торговцы. – Аученье ости!
Подлинные кости. Настоящие кости.
Когда я свесилась с крупа лошади, чтобы рассмотреть товар получше, один старик крикнул:
– Алина!
Я удивленно посмотрела на него. Мы знакомы?
Ко мне тут же подъехал Николай. Подвел своего коня и забрал у меня вожжи, грубо дергая за них, чтобы увести меня от прилавка.
– Ничего не нужно, спасибо, – ответил он старику.
– Алина! – крикнул тот. – Аученье Алина!
– Подожди, – попросила я, изворачиваясь в седле, чтобы лучше рассмотреть лицо старика. Он поправлял товары на столе. Осознав, что мы ничего не купим, торговец резко потерял к нам интерес.
– Стой! – настаивала я. – Он меня узнал.
– Нет.
– Но он позвал меня по имени! – рассердилась я, забирая из рук принца свои вожжи.
– Он пытался продать твои мощи. Кости пальцев. Подлинная Санкта-Алина.
Я замерла, по телу прошла дрожь. Моя лошадь рассеянно трусила вперед.
– Подлинная Алина, – ошеломленно повторила я.
Николаю явно стало неловко.
– Ходят слухи, что ты умерла в Каньоне. Люди уже много месяцев продают части твоего тела по всей Равке. Из тебя вышел хороший амулет на удачу.
– Предполагается, что это мои пальцы?!
– Костяшки, пальцы ног, кусочки ребер.
Меня затошнило. Я оглянулась, надеясь увидеть Мала и поговорить с кем-то, кому я дорога.
– Конечно, – продолжил Николай, – если бы хоть половина из них действительно была твоими пальцами, у тебя должна была быть сотня ног. Но суеверия – мощная штука.
– Как и вера, – отозвался голос позади меня, и, обернувшись, я с удивлением обнаружила Толю, восседающего на огромном черном жеребце. Его лицо сияло торжественностью.
Это было слишком. Весь мой оптимизм улетучился. Внезапно показалось, будто само небо давит на меня сверху, загоняя в ловушку. Я пустила лошадь в галоп. Из меня всегда была никудышная наездница, но я крепко держалась в седле и не останавливалась, пока Крибирск не остался далеко позади и я не перестала слышать громыхание костей.
* * *
Той ночью мы остановились в гостинице в небольшой деревушке под названием Верность, где нас встретила вооруженная группа солдат Первой армии. Вскоре я узнала, что большинство из них были из двадцать второго – полка, в котором служил Николай и который в итоге помог провести северную кампанию. По всей видимости, принц хотел поехать в Ос Альту в окружении друзей. Я его не винила.
Он выглядел довольно расслабленно в их обществе, и я снова заметила, как изменилось его поведение. Парень с легкостью сменил роль бойкого авантюриста на высокомерного принца, а теперь стал любимым командиром, солдатом, который беспечно смеялся со своими товарищами и знал имя каждого простолюдина.
Солдат сопровождала роскошная карета, которую везла шестерка белых коней. Она была выкрашена в голубой равкианский цвет, на одном боку у нее красовался двуглавый королевский орел. С другой стороны Николай приказал нарисовать золотое солнце с лучами. Когда эта сверкающая штуковина заехала во двор гостиницы, я закатила глаза и вспомнила показное богатство Большого дворца. Похоже, дурной вкус – это наследственное.
Я надеялась поужинать в своей комнате наедине с Малом, но Николай настоял, чтобы мы трапезничали все вместе в гостиной. Так что, вместо того чтобы отдыхать у камина, мы оказались втиснуты локоть к локтю за шумный стол офицеров. Мал не проронил ни слова за вечер, зато Николай щебетал за нас троих.
Принявшись за тушеный бычий хвост, он начал перечислять места, которые хотел бы посетить по пути в Ос Альту. Даже просто слушать эту болтовню было утомительно.
– Не думала, что под «вербовкой людей» ты подразумевал встречу с каждым из них, – проворчала я. – Разве мы не спешим?
– Равка должна знать, что ее заклинательница Солнца вернулась.
– Как и ее блудный принц?
– И он тоже. Слухи разойдутся быстрее, чем королевское заявление. И кстати, – сказал он, понижая голос. – С этого момента ты должна вести себя так, словно за тобой наблюдают каждую секунду. – Он указал вилкой на нас с Малом. – Что ты делаешь в свободное время – это твое личное дело. Просто будь благоразумной.
Я чуть не поперхнулась вином.
– Что?!
– Одно дело, когда тебя сватают принцу, и совсем другое, когда люди думают, что ты спишь с крестьянином.
– Я не… это вообще не их дело! – яростно зашептала я и покосилась на Мала. Его челюсть задрожала, а кулак крепко сжал рукоятку ножа.
– Власть обязывает, – ответил Николай. – Так что это их дело, – он сделал еще один глоток вина, и я ошеломленно уставилась на него. – А еще ты должна ходить в подходящем цвете.
Я покачала головой, поразившись смене темы.
– Теперь ты и одежду будешь мне выбирать?
На мне был синий кафтан, но это явно не устраивало принца.
– Если планируешь руководить Второй армией и занять место Дарклинга, то должна выглядеть соответственно.
– Заклинатели ходят в синем, – раздраженно фыркнула я.
– Не стоит недооценивать силу широких жестов, Алина. Люди любят зрелище. Дарклинг это понимал.
– Я подумаю об этом.
– Как насчет золотого? – продолжил Николай. – Очень царственно и уместно…
– И очень безвкусно?
– Золото хорошо сочетается с черным. Идеальный символ и…
– Никакого черного, – перебил Мал. Затем встал из-за стола и, не проронив больше ни слова, скрылся в толпе.
