«Что, если это ловушка?» – вдруг подумалось мне. Что, если меня не пощадят? Может, Николай никогда и не планировал вверять мне Вторую армию? Что, если они закуют нас с Малом в кандалы и бросят в какой-нибудь сырой застенок?
«Прекрати, – отчитала я себя. – Ты больше не напуганная девчонка, дрожащая в армейских ботинках. Ты – гриш, заклинательница Солнца. Они нуждаются в тебе. И если ты захочешь, ты сможешь обрушить весь дворец на их головы». Я выпрямилась и попыталась успокоить свое сердцебиение.
Когда мы доехали до фонтана с двуглавым орлом, Толя помог мне слезть с лошади. Я прищурилась, глядя на Большой дворец, на его сверкающие белые террасы, украшенные многорядным золотым орнаментом и скульптурами. Все такой же уродливый и отталкивающий, каким я его помнила.
Василий передал поводья своего жеребца подбежавшему слуге и, не оглядываясь, начал подниматься по мраморным ступенькам.
Николай расправил плечи.
– Молчите и постарайтесь выглядеть раскаявшимися, – пробормотал он нам, после чего поспешил к лестнице вслед за братом.
Мал побледнел. Я вытерла вспотевшие ладони о кафтан, и мы двинулись за принцами, оставив нашу свиту позади.
В коридорах дворца не раздавалось ни звука, пока мы переходили из одной сверкающей роскошью комнаты в другую. У дверей в тронный зал Николай сделал глубокий вдох. Мундир сидел на нем безукоризненно, красивое лицо приобрело черты сказочного принца. Внезапно я заскучала по сломанному носу Штурмхонда и его болотного оттенка глазам.
Двери распахнулись, и лакей доложил:
– Принц Василий Ланцов и великий князь Николай Ланцов!
Николай предупредил, что нас не объявят, но мы все равно должны последовать за братьями. Мы нерешительно повиновались, держась на приличном расстоянии от принцев.
Пол во всю длину комнаты был покрыт бледно-голубым ковром. На краю ковра, вокруг возвышения, стояла группка элегантно одетых придворных и советников. Над всеми ними сидели король и королева Равки на одинаковых золотых тронах.
«Священника нет», – отметила я при приближении. Апрат всегда маячил за спиной у короля, но теперь его место подозрительно пустовало. Похоже, никакого другого духовного наставника на его место не назначили.
Король выглядел куда худее и слабее, чем при нашей последней встрече. Его узкая грудь будто впала, а длинные усы обелились сединой. Но больше всего изменилась королева. Без Жени, которая кроила ее лицо, она словно постарела лет на двадцать всего за пару месяцев. Ее кожа потеряла нежный цвет и упругость. Вокруг носа и рта начали появляться глубокие морщины, а насыщенный оттенок глаз потускнел до более естественного, но менее захватывающего голубого цвета. Но капля жалости, которую я могла бы к ней испытать, испарилась, едва я вспомнила, как королева обращалась с Женей. Может, если бы она проявила к своей служанке больше доброты, Женя не чувствовала бы надобности переходить на сторону Дарклинга. Столько всего могло бы сложиться по-другому.
Когда мы приблизились к основанию подиума, Николай низко поклонился.
– Мой царь, – сказал он. – Моя царица.
Долгую напряженную минуту король и королева смотрели вниз на своего сына. А затем, казалось, внутри королевы что-то сломалось. Она вскочила с трона и слетела по ступенькам потоком шелка и жемчуга.
– Николай! – воскликнула женщина, прижимая сына к себе.
– Матушка, – принц улыбнулся и обнял ее в ответ.
Придворные начали перешептываться и тихо зааплодировали. Глаза королевы наполнились слезами. Первая настоящая эмоция, которую она когда-либо при мне проявляла.
Король медленно поднялся при помощи лакея, который кинулся к нему и осторожно повел по ступенькам с помоста. Ему и вправду нездоровилось. Я начала понимать, что вопрос о преемственности может возникнуть раньше, чем мы предполагали.
– Подойди, Николай, – сказал король, протягивая руку к сыну. – Подойди ко мне.
Николай подставил отцу локоть для поддержки, в то время как его мать цеплялась за вторую руку, и, даже не взглянув на нас, они вышли из тронного зала. Василий последовал за ними. Его лицо ничего не выражало, но я заметила, как он поджал губы.
Мы с Малом замерли посреди комнаты, не зная, что теперь делать. Очень мило, что королевская семья удалилась, чтобы в приватном порядке пообщаться после воссоединения, но нам-то как теперь быть? Нас не отпускали, но и не просили остаться. Королевские советники изучали нас с нескрываемым любопытством, пока придворные шептались и сплетничали. Я подавила желание съежиться и задрала подбородок в надежде придать себе надменный вид.
Минуты вяло перетекали одна в другую. Я проголодалась, устала, и у меня затекли ноги, но мы все равно не двигались с места. В какой-то момент мне показалось, что из коридора раздаются крики. Может, они спорят о том, как долго заставить нас ждать.
Наконец, по прошествии почти часа, королевская семья вернулась. На лице короля сияла улыбка. Королева же побледнела. Василий был в ярости. Но больше всего изменился Николай. Он выглядел расслабленно и вернул себе расхлябанную походку времен плавания на борту «Волка волн».
«Они знают, – догадалась я. – Он сказал им, что он – Штурмхонд».
Король и королева вновь уселись на свои места на троне. Василий встал за отцом, а Николай занял место подле матери. Она потянулась за его рукой, и парень опустил ее на плечо королевы. «Вот как ведет себя мать со своим ребенком». Я была слишком взрослой, чтобы тосковать по родителям, которых никогда не знала, но этот жест все равно меня тронул.
Моя сентиментальность улетучилась, как только король сказал:
– Ты слишком юна, чтобы руководить Второй армией.
Он даже не обратился ко мне. Я все равно склонила голову.
– Да, мой царь.
– Я испытываю искушение немедленно приговорить тебя к смерти, но мой сын считает, что это лишь сделает тебя мученицей в глазах народа.
Я замерла. «Апарту бы это понравилось, – подумалось мне, и тело пронзил страх. – Еще одна веселенькая иллюстрация для красной книжки: Санкта-Алина на виселице».
– Он говорит, что тебе можно доверять, – продолжил король дрожащим голосом. – Я в этом не так уверен. Твой побег от Дарклинга выглядит сомнительной историей, но я не могу отрицать, что Равка нуждается в твоих услугах.
Он произнес это так, будто я была каким-то смотрителем или окружным секретарем. «Кающийся вид», – напомнила я себе и проглотила едкий ответ.
– Для меня будет большой честью служить равкианскому королю.
Либо король очень любил подхалимство, либо же Николай прекрасно справился, ходатайствуя о моей защите, поскольку король хмыкнул и сказал:
– Очень хорошо. По крайней мере, временно ты станешь командиром гришей.
