– Да.
– С ней все хорошо? – спросил он с надеждой в голосе.
– Не знаю, – не стала я кривить душой. – Было, когда мы сбежали. – Но если Дарклинг знал, что она нас отпустила, то мог и наказать девушку. Я замешкала. – Я молила ее уйти с нами.
Давид поник.
– Но она осталась?
– Не думаю, что у нее был выбор. – Самой не верилось, что я оправдывала Женю, но мне не хотелось, чтобы мнение Давида о ней изменилось в худшую сторону.
– Я должен был… – Похоже, парень и сам не знал, как закончить это предложение.
Мне хотелось сказать ему что-то утешительное, обнадеживающее. Но в моем прошлом накопилось так много ошибок, что в голову не приходило ничего, что не отдавало бы фальшью.
– Каждый делает то, что в его силах, – пробормотала я.
Тогда Давид посмотрел на меня, и на его лице читалось сожаление. Что бы я ни говорила, мы оба знали жестокую правду. Мы стараемся изо всех сил. Делаем все возможное. Но, как правило, от этого ничего не меняется.
* * *
Мое мрачное настроение продержалось аж до следующей встречи в Большом дворце. План Николая, похоже, работал. Хоть Василий все еще приходил на собрания совета министров, с каждым разом он являлся все позже и позже, и частенько засыпал на них. Однажды, когда он не пришел, Николай вытащил его из кровати, радостно настаивая на том, чтобы брат быстрее одевался, так как без него мы не справимся. Василий, который явно страдал от похмелья, вытерпел половину собрания, покачиваясь во главе стола, прежде чем выбежать в коридор и шумно осквернить лакированную вазу.
Сегодня даже я с трудом держала глаза открытыми. На улице не было ни намека на ветер, и в переполненном зале для собраний стало невыносимо душно. Встреча шла вяло, пока один из генералов не сообщил о сокращении численности войск Первой армии. Их ряды редели от смертей, дезертирства и многих лет жестокой войны, а поскольку вскоре Равка снова вступит в бой как минимум на одном из фронтов, ситуация становилась удручающей.
Василий лишь лениво отмахнулся:
– К чему такой переполох? Просто снизьте призывной возраст.
Я выпрямилась.
– И насколько?
– Четырнадцать? Пятнадцать? – предложил Василий. – Какой он сейчас?
Я подумала обо всех деревнях, через которые проезжали мы с Николаем, о кладбищах, тянувшихся на мили.
– Ой, почему бы тогда не понизить сразу до двенадцати? – огрызнулась я.
– Служить своей стране никогда не рано, – объявил принц.
Не знаю, было ли дело в усталости или злости, но слова сорвались с моих уст прежде, чем я успела их обдумать:
– В таком случае, зачем останавливаться на двенадцати? Я слышала, что из младенцев получается отличное пушечное мясо.
Со стороны королевских советников раздался неодобрительный ропот. Николай потянулся под столом и сжал мою руку в знак предупреждения.
– Брат, новый призыв не удержит их от дезертирства, – обратился он к Василию.
– Значит, нужно найти дезертиров и наказать их в назидание другим.
Николай вздернул бровь.
– Ты уверен, что смерть от расстрельной команды страшнее, чем перспектива быть разорванным на кусочки ничегоями?
– Если они вообще существуют, – фыркнул принц.
Я не верила собственным ушам.
Но Николай просто мило улыбнулся.
– Я лично видел их на борту «Волка волн». Ты же не станешь подозревать меня во лжи?
– Ты же не станешь заявлять, что измена предпочтительней честной службе в королевской армии?
– Я просто предполагаю, что эти люди любят жизнь так же сильно, как и ты. У них почти нет экипировки, ресурсов и надежды. Если ты читал доклады, то знаешь, что офицерам с трудом удается поддерживать порядок в полках.
– Тогда им нужно ужесточить наказания. Только такой язык крестьяне и понимают.
Однажды я уже ударила принца. Одним больше, одним меньше. Я привстала с места, но Николай дернул меня обратно.
– Они понимают язык полного желудка и четких указаний. Если ты позволишь мне внести некоторые изменения, я бы предложил открыть казну для…
– Жизнь не пляшет под твою дудку, младший братец.
Комната затрещала от напряжения.
– Мир меняется, – ответил Николай со стальными нотками в голосе. – И мы меняемся вместе с ним, иначе в память о нас не останется ничего, кроме пыли.
Василий рассмеялся.
– Не могу понять – ты подстрекатель или трус?
– Не могу понять – ты идиот или идиот?
Лицо Василия покраснело. Он вскочил на ноги и стукнул кулаками по столу.
– Дарклинг – всего лишь человек. Если ты боишься сражаться с ним…
– Я сражался с ним. А если ты не боишься – если кто-либо из вас не боится – значит, вам не хватает здравого смысла, чтобы понять, кому мы противостоим.
Некоторые генералы закивали. Но советники короля, дворяне и бюрократы Ос Альты выглядели недовольными. Для них война – все равно что парад, военная теория, маленькие фигурки, переставляемые по карте. Когда дойдет до дела, эти люди встанут на сторону Василия.
Николай расправил плечи, его лицо в который раз преобразилось в актерскую маску.
– Не будем ссориться, брат, – сказал он. – Мы оба желаем лучшего для Равки.
Но Василий не хотел успокаиваться.
– Лучшее для Равки – это Ланцов на ее троне.
Я резко втянула воздух. В комнате воцарилась гробовая тишина. С тем же успехом Василий мог назвать Николая бастардом.
Но тот собрал волю в кулак – ничто не могло выбить его из колеи.
– Так помолимся же за здоровье полноправного короля Равки, – сказал Николай. – Итак, может, закончим с делами?
Собрание растянулось еще на несколько минут, а затем наступил долгожданный конец. По пути в Малый дворец Николай был непривычно молчаливым.
Когда мы дошли до садов у беседки с колоннами, принц остановился, чтобы оторвать листочек от изгороди, и сказал:
– Не стоило мне терять самообладание. Это только заденет его гордость и заставит упрямиться как барана.
– Так зачем ты это сделал? – искренне полюбопытствовала я. Редко когда эмоции Николая брали над ним верх.
– Не знаю, – он начал рвать листочек на мелкие куски. – Ты разозлилась. Я разозлился. В комнате было чертовски жарко.
– Сомневаюсь, что дело в этом.
– Может, у меня просто несварение желудка? – предположил он.
Но я не собиралась закрывать тему шуткой. Несмотря на возражения Василия и неохоту советников делать что-либо полезное, с помощью некой волшебной комбинации терпения и принуждения Николаю все же удалось продвинуть несколько своих планов. Он заставил их согласиться на условия помощи беженцам, которые покинули граничащие с Каньоном города, и запросил прочную ткань субстанциалов для оснащения ключевых полков Первой армии. Он также уговорил их выделить средства на план по модернизации сельскохозяйственного инвентаря, чтобы облегчить существование крестьянам. Мелочи, но со временем эти улучшения могут сыграть большую роль.
