– Чем «пароходы» по лужам гонять, поехали с нами на Кислые ключи купаться.
Собрать в охапку свою флотилию – дело одной минуты. И вот уже втроем они катят на велосипедах сначала по мягкой тропинке, еще сырой от минувшего дождя, а затем по грунтовой дороге через сопку Маяк на речку Синявку, вдоль которой и защитного леса-то почти не осталось, а, поди ж ты – течет, не пересыхает и даже глубинные места имеет.
Впопыхах Женя-мореход не успел захватить с собой еду. Поэтому, когда наплавались и вылезли – посиневшие – передохнуть и подкрепиться, оба тезки принялись щедро потчевать его своими припасами: вкуснейшим черным хлебом, домашним молоком, луком, грубого помола сероватой солью, первыми помидорками…
– Слушай, мореход, а чего ты, как маленький, кораблики по лужам гоняешь? – спросил один из одноклассников.
– Интересно, – протянул Женя, размышляя, делиться своими секретами или нет. Решил, что может кое-что рассказать, и объяснил:
– Понимаете, вот пущу кораблики по луже. Вроде бы все из дерева, а ведут они себя на воде совсем по-разному. Одни от малейшего ветерка переворачиваются, а другие и на большой волне плывут себе спокойно, только покачиваются. Почему?..
Сейчас, «остепененный» научными званиями, Евгений Петрович, кораблестроитель, досконально знает все секреты, от которых зависит остойчивость корабля. А когда-то пацаном даже такого термина как «остойчивость» он и не слыхивал.
– Наверное, те кораблики, которые переворачиваются, ты немного не так сделал, – высказал близкое к истине предположение один из товарищей. – А вообще ерунда это все. Лично я хочу быть геологом. Представляете, пацаны, берешь рюкзак, еды побольше – и на недельку в тайгу, золото на таежных речках искать. Читали Джека Лондона? Вот. Я хочу найти много-много золота. Тогда наша страна станет богатой. И люди все станут жить сытно и богато.
– Одним золотом сыт не будешь, – задумчиво отозвался другой Евгений. – Еще хлеб нужен и уголь, чтобы зимой печки топить. Ты видел, как хлопочут родители, чтобы машину угля достать на зиму? Дровами-то избу шибко не натопишь. Лучше уж, чем за золотом по тайге рыскать, уголь добывать. Много и хорошего. Антрацита, например. Чтобы всем его вдосталь было на зиму…
Дети послевоенной разрухи, они видели окружающий мир каждый по-своему. По-своему предвидели предначертание своих судеб. Вероятно, в тот день в сознании каждого сформировался будущий жизненный путь. И если Женя-мореход давно и твердо решил быть «конструктором кораблей», то второй Женя не менее решительно желал стать геологом. А третий Евгений уверовал в свою звезду горного инженера.
Тот откровенный разговор на берегу неказистой речки Синявки сблизил ребят, словно бы наделил их тайной, знать которую должны были только трое, – тайну предвидения своего будущего.
Все дальнейшее лишь укрепляло их дружбу.
Едва подступила грибная пора, как Женя-мореход приохотил своих новоявленных друзей к походам за «лесным мясом». Правда, каждый смотрел на это серьезное занятие со своих позиций. Если один, к этому времени уже достаточно опытный грибник, высматривал в траве и навалах преющих прошлогодних листьев заветные шляпки, то Женя-горняк поначалу выискивал не грибы, а следы угля: вдруг обнаружится выход пласта. Женя-геолог больше занимался тем, что обнаруживал в лесных чащобах замысловатые кручи и мужественно их покорял: геолог должен быть сильным и бесстрашным.
Кстати, это неумелое стремление малолетнего геолога к физическому совершенству и вдохновило их на занятия почти марафонским бегом. Когда они собрались в очередной раз идти за грибами на Маяк – коренастую лесистую сопку с удивительно лысой вершиной, Женя-геолог и предложил:
– А слабо, пацаны, пробежаться до Маяка?
Предложенная дистанция – добрый десяток километров. Естественно, что слабаком друг перед другом из них выглядеть не захотел.
Побежали.
Ума хватило не пуститься наперегонки.
Они – мальчишки окраин Уссурийска. Можно сказать, сельские. Приучены к крестьянскому труду с малых лет. И поэтому силенок у них было, в общем, достаточно. Намеченный километраж ритмичной рысцой пробежали. Удивительно, вместо усталости, которую втайне ожидал каждый после такого бега, тело вдруг стало легким, подвижным, сильным.
В тот день полные лукошки грибов собрал не только Корабел, но и Геолог, и Горняк. Видимо, после пробежки у них уже не было желания отвлекаться ни на скалолазание, ни на какие-нибудь другие дела.
Так они увлеклись бегом на длинные дистанции. А когда начались занятия в школе, сговорились бегать до Маяка и обратно рано поутру, перед началом уроков.
Физзарядка оказалась та еще – ведь вставать требовалось часов в пять утра! Ну да к этому не привыкать: с малолетства просыпались вместе с родителями: мать начинала греметь ведрами, готовясь к утренней дойке, отчим громыхал дровами, готовясь растапливать печку. В общем, ранние подъемы – дело привычное. Зато сколько неосознанного удовольствия испытывали они, размеренно пробегая эти десять километров к Маяку и обратно!
Сонный воздух прилипал к лицу, ленивое солнце разливалось розовым недоумением по восточным склонам сопок, удивляясь рассветным бегунам. Первые утренние птахи возмущенно попискивали в траве: чего, мол, вы будите нас своим топотанием! А если утро оказывалось росистым… Россыпи крохотных бриллиантов дарили им многоцветные «радужки».
И каждый мускул радовался движению, впитывая в себя тихую силу чистого лесного воздуха, заваренного на неповторимых запахах, которыми так полна нетронутая цивилизацией Природа…
В школе их встречали завистливые подначки одноклассников:
– Здорово, братья Знаменские!
– Пятки не отбили на дистанции?..
– Привет, марафонцы!
Они не обращали внимания ни на эти, ни на более обидные клички. Пусть себе завидует кто хочет, а мы будем бегать!
Кстати сказать, эти забеги оказали весьма благотворное действие и на школьные занятия. Во всяком случае, Женя-мореход стал замечать, что и так, не страдая забывчивостью, стал легко и полно, до мельчайших деталей запоминать все, что рассказывали на уроках учителя. Поэтому подготовка домашних заданий по устным предметам почти не отнимала времени.
Школа, где учился Евгений Петрович, в то время просто Женя, располагалась на окраине Уссурийска в районе, называемом «шахтой», и граничила с железнодорожной слободой, в обиходе называемой просто «слободкой». Испокон веков эти две неадминистративные единицы буквально воевали друг с другом. Причем мордобоем дело не ограничивалось. Поножовщина, вплоть до смертоубийства, и применение огнестрельного оружия были явлениями далеко не заурядными. У милиции руки до этих окраин не доходили, участковые менялись с подозрительной быстротой, не успевая «пустить корни и врасти в обстановку». А шахтеры и сами славились умением «выпить и погулять». Нередко и «стенка на стенку» сходились.
Наверное, решение райкома комсомола бросить на подмогу милиции комсомольцев-добровольцев, по сути дела, школьников, было не совсем удачным… Но в то время воспитание подрастающего поколения было замешано на дрожжах романтики, а как же: Гайдар в 16 лет полком командовал. А молодогвардейцы?! А Павлик Морозов? Кто знал, что пройдет время, и эти герои будут развенчаны, а романтика, как слово, как просто понятие, останется только в словарях-справочниках.
