В общем, если ты как гражданин Советского Союза думал о своем будущем, ты обязан был вступить в ряды КПСС. А Евгений, как любой дипломник, задумывался над своим будущим.
И рекомендация райкома оказалась в тот момент очень для него кстати. Поэтому, воспользовавшись улыбкой судьбы, Евгений пошел сначала на партийное собрание факультета, где его приняли кандидатом в члены КПСС, а затем на заседание парткомиссии Ленинского райкома КПСС, где уже бюро райкома должно было после собеседования утвердить решение партийного собрания факультета.
Не утвердили.
Во время собеседования секретарь Ленинского райкома КПСС выяснил, что мировоззрение Евгения несколько отклоняется от «генеральной линии партии» и заявил:
– Вот когда дозреешь, тогда и будешь вступать в партию!
«Дозревать» пришлось сверхактивными темпами.
Помог Евгению в этом заместитель секретаря партийной организации института Алексей Деревянко. Впоследствии он стал доктором исторических наук, хотя закончил горный факультет. На более позднем жизненном этапе Евгений встречался с ним и напомнил о своем «фиаско» во время первой попытки вступления в партию и о том, как Алексей помог буквально в течение двух месяцев после первого провала вступить в КПСС. Правда, сам Алексей Пантелеевич этот случай так и не мог вспомнить. Видимо, очень уж редкостным было подобной явление. А может быть, и наоборот – слишком частым…
Перед отъездом к месту работы после окончания института Евгений зашел в Ленинский райком партии сниматься с партийного учета. В секторе учета женщины-инструкторы, узнав, что на новом месте ему придется становиться на учет в объединенном горкоме партии, горестно завздыхали:
– И что же вы, такой молодой, добровольно едете в эту тьмутаракань?
Евгений писал диплом и чертил судостроительный чертеж в Уссурийске, изредка приезжая на консультации во Владивосток. Это были, наверное, самые счастливые дни в его жизни. Ведь впервые они со Светланой были вместе такое продолжительное время. Как-то Евгений спросил ее:
– Ты однажды рассказывала мне, как твой отец что-то говорил о «дуге большого круга». Это он какую дугу имел в виду?
– Да так, пустое, – хотела отмахнуться Светлана, но Евгений настоял на своем.
Светлана сдалась и рассказала все, что осталось в памяти от детских воспоминаний. Про две «дуги большого круга» своего отца: одна из Украины до Дальнего Востока, вторая – из Франции до него же.
– Вот нам и придется проехать «по дуге большого круга», только в обратном направлении, – задумчиво произнес Евгений.
После этого разговора он частенько напевал казалось бы бессмысленную песню:
«Дуга большого круга»,
Куда зовешь, подруга?
Что сделаешь для друга,
«Дуга большого круга»?
Напевал он эти слова и в поезде, наблюдая мелькавшие за окном вагона картинки пробуждающейся весны.
Что ждет их так далеко от родных мест?
Они уже выбрали место, куда должны поехать после того, как Евгений защитит диплом, ведь представитель завода из Сосновки пообещал им квартиру сразу же по их приезде.
Хотя еще незадолго до распределения Евгению предложили остаться работать в институте на выбор сразу на трех кафедрах: конструкции судов, теории корабля и сварки. Но как они будут жить во Владивостоке без квартиры?
А в Сосновке придется начинать жизнь с чистого листа. Ведь там нет не то что родни, но и друзей, и даже знакомых.
Защитив диплом, Евгений, как сотни и тысячи выпускников советских вузов, прошел процедуру распределения-назначения к будущему месту работы по специальности. Выпало ему начинать в крохотном речном городке на самом юге Кировской области, в той ее части, которая географическим аппендицитом изогнулась между Татарией и Удмуртией. Формально – Россия, фактически – Татарстан, где мусульман большинство, русских – минимальное количество.
Поезд прибыл из Владивостока к месту назначения на шестые сутки, точно по расписанию. Город Сосновка принял семью молодого специалиста неприветливо. Дело было в мае, вечером. Дощатый настил перрона, здание вокзала, похожее скорее на сарай, чем на административное учреждение, многочисленные лужи и лужицы по обе стороны железнодорожных путей производили впечатление неухоженности и неуютности. Позже приехавшие узнали, что река Вятка в весенний ледоход этого года разлилась необычно широко. Паводок был такой, что вода перехлестывала через железнодорожное полотно. Однако кое-кому это было на руку. Под стихийное бедствие на судостроительном заводе списали десятки тонн металла и проката. В Москве поверили и подтвердили, что все это было унесено половодьем.
Поезд ушел, оставив Евгения со Светланой на пустынном полустанке. Только километрах в полуторах от перрона виднеются крыши домиков какого-то селения.
Стоят растерянные, никто не встречает, а должны бы, телеграмму он отправлял. Десять минут стоят, час, время повернуло к вечеру…
Идти в селение, искать ночлег, а вдруг за ними с минуты на минуту приедут? Заходящее солнце уже поцеловалось с горизонтом. Светлана устала стоять и присела на чемодан. Глаза повлажнели, готовится всплакнуть. А вокруг ни одного хоть бы прохожего. Даже в домике – ни одного железнодорожника. Огромный амбарный замок на двери красноречиво свидетельствует об этом.
Смеркалось, когда невесть откуда появился мужчина лет пятидесяти. По одежде – татарин. Идет неторопливо мимо них. Курс держит на недалекую деревеньку. Евгений к этому времени уже знал, что мусульмане относятся к иноверцам весьма прохладно. Поэтому при всем отчаянном положении не обратил особого внимания на путника. Да и тот шагал так, словно бы их не видел. Но вдруг остановился, спросил:
– Куда?
– На завод. По распределению после института, – ответил Евгений.
Мужчина что-то буркнул себе под нос, махнул рукой:
– Пошли.
Привел к себе домой. Дал распоряжение по-татарски многочисленной родне. Женщины захлопотали, накрывая на стол. Та, что помоложе, показала, где можно умыться, где воспользоваться остальными атрибутами цивилизации.
После ужина отвели в отдельную комнату, жена хозяина дома показала рукой на пышную, устеленную удивительно белоснежным бельем кровать:
– Вам. Спите.
Утром после обильного завтрака с истекающими жиром кусками баранины, с пловом, с терпким чаем немногословный хозяин сказал:
– Я позвонил на завод. Приедут. Ты никуда не ходи.
А сам ушел. Евгений с женой остались в тихом недоумении: ненавязчивая, какая-то даже хмурая, но щедрая забота мужчины-мусульманина и его родни об «инородцах», удивляла и озадачивала. Разбрелись по своим делам родственники хозяина дома. Только внук его, любопытствуя, неотвязно ходил за ними. Заметно было, что какая-то забота гложет мальчишку. Наконец, он не выдержал, поманил Евгения в столовую, где вчера все вместе ужинали и сегодня таким же образом завтракали:
