О генерале-предателе Власове хозяин вспоминал с нескрываемым уважением, называя его только по имени-отчеству. Всячески подчеркивал его интеллигентность и эрудицию. Правда, почему-то так и не рассказал, как сам попал в армию Власова, что делал в ней всю войну. Но отметил, что имел офицерское звание гауптмана (капитана) и, по его словам, всюду неотступно сопровождал генерала.
Почему не остался с Власовым до конца?
– Тогда была такая неразбериха, что я просто потерялся.
На самом деле, наверное, переметнулся к «победителям»-американцам, избегая участи своего идола, как и тогда в 1941 году под Вязьмой сбежал в плен к немцам. Пережив в американском лагере для перемещенных лиц сумятицу германского поражения, сумел в послевоенной Германии получить высшее медицинское (!) образование и в начале 50-х годов с очередной волной русских эмигрантов из Западной Германии переехал в США. Тошнотворно долго и подробно рассказывал, как тяжело перенес морской переход по Атлантике в трюме какого-то парохода.
Уже в Штатах обзавелся семьей. Есть у него взрослый сын, но отношения с ним не сложились, как и с первой женой. Впрочем, хозяина это особенно и не огорчает. Сейчас женат во второй раз.
– Вот на этой русской, – кивнул он в сторону бывшей жительницы Новосибирска. И его безразличное «на этой русской» нагайкой хлестнуло по сердцу.
Завел нас в домашнюю библиотеку, почти сплошь, если исключить десяток медицинских томиков, заставленную книгами и толстыми папками с газетными вырезками о войне. Отдельная полка – сборище всевозможных изданий, рассказывающих о генерале Власове. Но все – на английском и немецком языках. Когда Евгений Петрович спросил, а читал ли он книгу А. Васильева «В час дня, Ваше превосходительство», посетовал:
– На русском языке книги в Америке достать очень трудно.
И горделиво сообщил:
– А в России я все-таки побывал.
Оказалось, что во времена «оттепели», в начале 60-х годов XX века, написал письмо первому секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву. Получил ответ с разрешением посетить Россию и даже встречался с Никитой Сергеевичем. А потом навестил свою еще живую тогда старуху мать. Но до сих пор не может понять той холодности, с какой его встретили под отчим кровом:
– Господи, да зачем же ты приехал? – всхлипнула женщина, давшая ему жизнь. – Уж лучше бы ты так и оставался для меня пропавшим без вести.
– Вы представляете? – развел он руками. – Она не была мне рада… Она сказала, что у нее нет сына…
В своем недоумении он казался искренним. И стало понятно, что, несмотря на свое российское происхождение, он уже давно перестал быть русским. Он только говорил на языке Родины… Улучив момент, когда они оказались наедине, Евгений Петрович спросил его:
– Извините за нелицеприятный вопрос: вы полагаете, что не предавали Родину?
Он вдруг как-то застыл на мгновение, полоснул ставшим вдруг ледяным взглядом, и Евгений Петрович почувствовал, что не так-то прост и откровенен этот практикующий американец с западногерманским дипломом врача.
Потом плечи его обмякли, походка отяжелела. Но вопрос был задан и требовал ответа. Он сделал шаг-другой, обернулся и махнул рукой, словно стараясь этим охватом обнять свой дом, свой заболоченный земельный участок:
– Это все мое! И кое-что, чего вы не успели увидеть, еще осталось. А что есть у ваших?..
И Евгений Петрович невольно подумал: действительно, что, кроме орденов, медалей да тягостных воспоминаний о войне осталось у наших фронтовиков? Он поименно вспомнил своих учителей – участников войны. Школьных и институтских. Тех, кто еще трудится, и тех, кто уже ушел из жизни, он вспомнил газетное сообщение о том, как в самом начале треклятой «перестройки» ушла из жизни фронтовичка, замечательная поэтесса Юлия Друнина. Она загнала в тесный гаражик свой москвичонок, закрыла плотно ворота и включила двигатель, убив себя выхлопными газами… И ее четверостишие:
Я только раз видала рукопашный.
Раз наяву, и – тысячу во сне…
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне!
Она пережила ужас Курской битвы, выжила в болотном аду Белорусской операции и не сумела пережить злонамеренно организованного развала страны, защищая которую на фронте, узнала боль пулевых ранений и обжигающий шок ранений осколочных…
Что-то не так в этой жизни. Почему предатель своей Родины, воевавший во Второй мировой войне на стороне врагов не только России, но и США, обрел уважение и достаток в некогда враждебной ему Америке? Почему в нашей стране ее защитники сейчас коченеют в своих квартирах, лишенных тепла и света, силясь уложить собственное существование в рубли крохотной государственной пенсии?..
Время сделало их чужими. Стране. Детям. Нам всем! Сложная штука – жизнь. Особенно в эпоху глобальных социальных перемен. Тогда пересматриваются человеческие ценности. Тогда многие забывают прошлое своей страны, а в итоге – ставится под сомнение необходимость жизни целого поколения.
Вот уже и генерала Власова пытаются возвести в ранг национального героя. Обильно рассыпаны по книжным прилавкам хвалебные талмуды о последнем русском царе Николае II, о «героях-полководцах» Деникине, Краснове и многих им подобных. Угодливые продавцы обращают внимание покупателя на их мемуары и воспоминания…
Даже тот, по партийному приказу которого совсем, казалось бы, недавно разрушено в Свердловске последнее пристанище последнего русского царя, теперь увековечил царскую память, и во время посвящения императорской семьи в великомученики добросовестно демонстрировал перед телекамерами всероссийских телевизионных каналов тщательно отрепетированное хмельное раскаяние.
И уже редкий россиянин знает о том, что именно эти генералы бездарно проигрывали сражения во время Русско-японской войны 1904–1905 годов и во время Первой мировой войны. А во Второй мировой войне на стороне гитлеровцев воевал не только генерал Власов. Плечом к плечу с ним шли против своей Родины русские и советские генералы Краснов, Шкуро, Жиленков, Трухин, Мальцев и другие… А под их командованием – десятки тысяч рядовых солдат из русских. И сегодня русские стреляют в русских. Но уже не за идею. Теперь – за деньги.
…Тогда, наскоро и неловко распрощавшись с хозяином, Евгений Петрович, переполненный тягостными впечатлениями, поздно вернулся в безупречный номер американской гостиницы.
Долго и тщательно мылся в стерилизованной ванне. Казалось, что сумеет смыть с себя коричневую тину минувшего знакомства. А потом завалился в по-американски необъятную и пышную постель. Но сон долго не шел.
Перед возвращением в отель хозяин втиснул Евгению Петровичу в руку свою визитку, предлагая новые встречи. Но он ему больше не звонил. Когда же уезжали в другой город, он «забыл» его визитную карточку в гостиничной урне. Поэтому ни фамилии его, ни имени-отчества не запомнил. Да и едва ли они были настоящими, данными ему русской матерью.
