Глава 3
ПРОЛОГ
История начинается с появления письменных документов. Самые ранние тексты, касающиеся семитов, изображают их уже имеющей индивидуальные черты и дифференцированной группой, живущей на собственной территории. Однако разные народы имеют достаточно много общего и подтверждают гипотезу о том, что они расселились из некоего общего региона обитания на занятые ими земли.
Хорошо бы прояснить точные масштабы этой гипотезы и ее исследования. Мы не ставим перед собой задачу идентифицировать родину семитов. Попытки сделать это увели бы нас далеко в доисторические времена, а результаты все равно были бы только предположительными и неоднозначными. Поэтому мы ограничимся идентификацией региона, откуда началось расселение семитов, не пытаясь решить, там ли они зародились как народ или же мигрировали туда в некий доисторический период.
Даже с таким существенным ограничением проблема не простая. Гипотеза о возможности построения генеалогического дерева, показывающего прогрессирующее умножение народов и языков, больше не считается бесспорной. Ясно, что в доисторические времена, так же как в исторические, взаимоотношения между людьми и языками могли иметь более сложный и переменный характер, который проследить невозможно. При этом теория об усилении различий между народами должна дополняться и корректироваться идеей об их слиянии, при котором разные диалектальные и этнические элементы по политическим или культурным причинам, вместо того чтобы развиваться независимо друг от друга, сливаются.
Несмотря на эти оговорки, вопрос о происхождении семитов может и должен задаваться — просто, отвечая на него, следует иметь в виду все сказанное выше.
Один факт представляется в достаточной степени установленным: как показывает история, семитские миграции начинались из Аравийской пустыни. Перемещения в обратном направлении предпринимались лишь из соображений обороны и были ограниченными; а из пустыни двигались люди, говорящие на семитских языках. Тот факт, что также имели место передвижения из одних частей территории обитания в другие, не является поводом для возражений. Очевидно, что семиты, проникнув из пустыни в плодородные районы, продолжали принимать участие в происходивших там исторических переселениях народов, которые не имеют отношения к вопросу о происхождении семитов.
Важно заметить, что исторические источники — не единственное доказательство теории о том, что семиты происходили из Аравийской пустыни. Следует помнить о факте, что экономические и социальные условия пустыни таковы, что племена кочевников-пастухов неизбежно стремились выйти в окружающие ее плодородные регионы. Эта тенденция отчетливо видна и в наши дни, и, поскольку условия жизни в пустыне, судя по всему, не слишком изменились, можно предположить, что так было и в древности.
Рассматривая этот вопрос, особенно важно иметь в виду тот факт, что из всей семитской территории именно Аравийская пустыня считается в этнологическом и лингвистическом отношении закрытым, замкнутым регионом. Из всех участков семитской территории она в наименьшей степени открыта для связей, ее меньше всего затрагивает то, что происходит вокруг. Такие условия способствуют этническому и лингвистическому консерватизму. Именно в подобном регионе можно найти наиболее архаичные формы. Арабский язык полностью подтверждает эту мысль, и нет никаких оснований сомневаться в ее применимости к этнической сфере.
Недавно профессор Олбрайт изложил причины, заставившие его усомниться в том, что верблюд, незаменимый помощник для жизни во внутренней пустыне, был одомашнен ранее чем в первой половине 2-го тысячелетия до н. э. Если так, какие изменения эти соображения внесут в нашу гипотезу о выходе семитов из пустыни? По-моему, их будет немного. Просто нужно будет предположить, что они обитали во внешней пустыне, где полукочевой образ жизни возможен и без верблюдов. Однако следует сказать, что сомнения профессора Олбрайта вряд ли можно считать бесспорными и существуют свидетельства, указывающие на существование домашних верблюдов и в более ранние периоды.
Аравия — не единственный район, который исследователи считают родиной семитов. Одни ученые предполагают, что это была Сирия, другие — Армения, третьи — Африка. Итальянский ученый Игнацио Гвиди, основываясь на данных лингвистики, выдвинул теорию об их месопотамском происхождении. Однако довольно сложно увязать подобные теории с многочисленными историческими и этнографическими свидетельствами. При сегодняшнем уровне знаний необходимо признать, по крайней мере в виде рабочей гипотезы, что районом, откуда расселились семиты, все же была Аравийская пустыня, вероятнее всего ее внешняя часть.
Условия, в которых жили древние семиты, весьма важны для правильного толкования всего последующего хода их политической и культурной истории. Они заложили основу характера семитов, сформировали их мировоззрение и поведение.
Условия пустыни, как мы уже говорили, не намного изменились и сегодня остаются почти такими же, как на заре времен. Поэтому информация, полученная этнологами, которые изучают современных обитателей Аравийской пустыни, помогает реконструировать прошлое. Можно также опереться на арабскую литературу, дающую нам подробное описание жизни бедуинов, а также на еврейские писания, такие как Бытие, в котором описан переход от кочевнической к оседлой жизни.
Благодаря различным источникам информации мы имеем возможность составить достаточно ясное представление о социальных условиях, в которых жили древние семиты. Эти люди были пастухами-кочевниками; они вели полностью кочевой образ жизни во внутренней пустыне, когда одомашнивание верблюда сделало это возможным, и частично кочевой образ жизни, пася стада овец и ослов на краях пустыни. Процесс перехода полукочевых племен к оседлости можно наблюдать и в наши дни. Иногда племена, живущие в пустыне, имеют стоянки, куда возвращаются весной, когда солнце начинает сжигать траву и осушать колодцы. Порой у них нет собственных стоянок, но есть договоренность с оседлыми племенами, по которой кочевникам предоставляются пастбища в обмен на защиту. Переход к оседлому образу жизни происходит, когда полукочевое племя или часть его перестает возвращаться в пустыню на зиму и начинает обрабатывать землю. В целом это естественная и мирная эволюция, но могут иметь место и эпизоды насилия, если, например, оседлые племена не хотят соглашаться с кочевниками.
Основная ячейка в социальной организации кочевников — семья. Хотя имеются признаки существования матриархальных структур, верховная власть принадлежит отцу; наследование ведется по мужской линии, и сыновья, когда женятся, обычно остаются с женами в отчем доме, чтобы расширять и приумножать родительское состояние.
Кочевники полигамны, но их полигамия на практике ограничена экономическими соображениями, поскольку содержать большую семью в пустыне нелегко. Чем меньше обуза у мужчины, тем легче ему справляться с трудностями. В ходе истории семейное законодательство разрешало полигамию, но не слишком ее одобряло и временами даже устанавливало пределы.
Жен кочевники предпочитают выбирать в рамках своего племени — иными словами, в чести эндогамия. Сила традиций и идеал расовой чистоты, занимающий значительное место в племенной жизни, заставляет с неприязнью относиться к женам, взятым извне. В Бытии (26: 34–35), например, сказано: «И был Исав сорока лет, и взял себе в жены Иегудифу, дочь Беэра Хеттеянина и Васемафу, дочь Елона Хеттеянина; и они были в тягость Исааку и Ревекке». Не пришлись ко двору хеттские жены сына. Когда же подошло время жениться младшему сыну Иакову, его «отец сказал: не бери себе в жены из дочерей Ханаанских… возьми себе жену… из дочерей Лавана. Брата матери твоей» (Быт., 28: 1–2).
