«Легко сказать, без утайки», — подумал Борзяк, ерзая на пружинистом сидении полковничьего автомобиля.
— Чего ёрзаешь, как уж на сковороде? — Язёв повернулся к Василию. — Начинай излагать, слушаю тебя внимательно.
Борзяк мучительно хотел курить, но стеснялся спросить у полковника разрешение. Удивительное дело, в присутствие Язёва Василий не мог себя вести так, как он обычно привык это делать. Прочно забытая с раннего детства смесь робости и страха возникла вновь с первой минуты знакомства с полковником и уже не покидала Борзяка. «Этот Язёв, похоже, зверюга ещё тот. С ним шутки плохи. Для него, человека порешить, всё равно, что в носу раз ковырнуть» — безошибочно определил Борзяк сущность своего собеседника. В тоже время, Василий интуитивно почувствовал, что этот человек сможет помочь ему, на взаимовыгодных условиях, конечно. А в том, что он, Борзяк, сможет быть полковнику полезен, Василий ничуть не сомневался.
— Товарищ полковник, — начал было Борзяк, собираясь попросить у Язёва закурить.
Язёв, будто, угадав желание Василия, достал из кармана рубашки пачку Казбека.
— Угощаю, — полковник небрежным движением отправил папиросы Василию, вслед за ними полетели и спички.
Борзяк с благодарностью кивнул, закурил и начал рассказ. Чётко, ничего не скрывая и не утаивая, он рассказал полковнику всю историю от начала до конца. Язёв слушал молча, не перебивая и не задавая никаких вопросов. По его непроницаемому лицу нельзя было понять, верит он Василию, или нет. Когда, речь зашла об экспериментах Дадуа и Линке, полковник лишь криво усмехнулся и полез в пачку за папиросой. Закончив, Василий замолчал и опустил голову. Ему стоило немалых трудов, не втянуть голову в плечи под жестким колючим взглядом, которым смотрел на него Язёв.
— Что же ты, гнида, наделал? — Резко повернувшись, Язёв схватил Василия за горло.
Хватка у него была железная. Василий, начав задыхаться, попытался вырваться, но полковник нажал ещё сильнее. Чувствуя, что Борзяк вот-вот задохнётся, Язёв отпустил, его, брезгливо оттолкнув на спинку сидения.
— Не скрою, твой рассказ удивил меня, — полковник ткнул пальцем в Василия, — а тебя, я бы лично расстрелял. Прямо сейчас, без суда и следствия.
— Ваше право, — Борзяк попытался поднять глаза, но наткнулся на спокойный, колючий взгляд полковника, и вновь, в который раз за этот недолгий разговор, испытал страх, поднимавшийся из самых глубин его сознания.
— Удалось, значит, Вахтангу с профессором время вспять повернуть, — чуть помолчав, полковник решил продолжить разговор. — Я всегда Дадуа уважал. Толковый он мужик был, только — мечтатель и романтик. Мне бы сейчас он живой, ох, как пригодился бы. Да и Коняева, пса паршивого, что тебя на убийство Дадуа подписал, я бы тоже живым и здоровым заполучил бы с удовольствием.
— Не очень понимаю вас, товарищ полковник, — Борзяк потрогал болевшее после железной хватки Язёва горло.
— Зато я тебя отлично понимаю, — Язёв ощерил в улыбке, больше похожей на звериный оскал, крепкие, жёлтые то курения, зубы. — Небось, утечь хочешь в какие-нибудь времена поспокойнее, да ещё дочку профессорскую прихватить с собой желаешь, а?
Борзяк ошалело посмотрел на спокойное насмешливое лицо полковника, глаза его, казалось, жгли Василия насквозь. «Как будто, мысли мои читает, — с ужасом подумал Борзяк, — И про Таню уже всё выведал».
— А как ты думал? — Язёв засмеялся каркающим смехом, — И про Таню, и про то, куда ты её сейчас пристроил, всё мне известно.
— Орудовцы на дороге, от которых я убегал, тоже ваши были, товарищ полковник? — хрипло спросил Борзяк.
— Орудовцы, Вася, были орудовские, работали они по приказу Амира. Он драндулет свой разыскивает. И на тебя выйти желает, ой, как желает!
— Отдадите меня Амиру? — Борзяк взглянул на полковника изподлобья. — А что же с Линке, Зубаревым, Бородиным будет?
— Зубарева, Бородина и Линке взяли, как иностранных шпионов по приказу замминистра Авакумова, — Язёв зевнул и щелчком отбросил окурок на мостовую. — Профессору шьют растрату госсредств на лженаучные исследования. А Зубареву с Бородиным — пособничество фашистскому преступнику Отто фон Шлёссу, который исчез в неизвестном направлении.
— Бред — это всё! — Горячо возразил Василий.
— Бред, — охотно согласился полковник. — Зато звучит убедительно. А у тебя — не бред, зато, звучит, как полная бредятина!
— Но ведь исследования профессора показали, что Линке идёт правильным путём, — продолжал гнуть своё Борзяк.
— Исследования Линке решено прикрыть, как вредные и расточительные для страны для страны, — Язёв грустно усмехнулся. — Институт, где работает профессор, перепрофилируют. Теперь там будут делать атомную бомбу. Но этим займутся совсем другие учёные. Это уже вопрос решённый, и обсуждению не подлежит.
— А с людьми, что будет? — удручённо спросил Борзяк.
— Зубарева и Бородина расстреляют, а старого маразматика отправят из тёплой шараги и служебной квартиры на лесоповал. Отрабатывать потраченные впустую народные денежки.
— Что же делать? — развёл руками Борзяк.
— В общем, так! — полковник принял решение. — Помочь своим друзьям хочешь, профессору, Зубареву, Бородину, капитану этому из будущего?
— Хочешь, не хочешь, а придётся, — ни секунды не раздумывая, ответил Брозяк. — Только у меня условие: после всего, вы мне с Татьяной уйти дадите, согласны?
— Условие, говоришь? — Язёв резко повернулся к Василию и вперил в него немигающий колючий взгляд, — Условия здесь я ставить буду, понял урка в погонах? Я вашего брата отлично знаю. Сам при Николашке (последний российский царь) на сахалинской каторге отдыхал, перед самой революцией в московский острог перевезли, новые обстоятельства моего дела вскрылись.
— За что же вы срок мотали, товарищ полковник? — Робко, боясь рассердить полковника, поинтересовался Борзяк.
— Банк в Москве «щёлкнули» с подельниками, да не фартово дело пошло, спалились быстро. А тут революция грянула, новая власть урок социально родственными посчитала. Раздали большевики оружие самым, с их точки зрения, надёжным и повелели других блатарей охранять. Зеки сами себя охраняли, слышал про такое?
— В тюрьме и лагере старики что-то подобное рассказывали, — вспомнил Борзяк, — но я не верил, где это видано, чтобы власть уркаганам сама волыны в руки давала?
— А Советская Власть поначалу давала, и дадавалась, что многие с волынами этими в бега подались, и давай кровью людской землю умывать, — Язев утер тыльной стороной ладони вспотевший лоб, — а в Москве, вообще, до двадцатого года, народ на улицу выходить боялся, что днём, что ночью. Сотрудников милиции резали, да убивали, как собак. Ситуация в столице сложилась критическая, тогда Ленин Железного Феликса на помощь призвал. Тот в три месяца управился, всех урок и мокроделов прямо на месте преступления к стенке приставлять велел. Москву от сброда быстро очистил.
