Из зарослей сирени тут же выскочил щуплый паренёк, раскачиваясь из стороны в сторону, он по разу выстрелил сразу из двух ТТ, что были зажаты в его руках. Курт и человек в жилетке одновременно выронили оружие и схватились за раненые руки.
— Стрельба по-македонски, — со знанием дела пояснил полковник для оторопевшего иностранца, — молодец Курочкин! Хвалю! А ты, Благонравов, перевяжи раненых, они нам ещё очень пригодятся.
Невозмутимый Благонравов спокойно снял с себя майку и сделав несколько порывистых движений, разорвал её на продольные полосы. Ещё через минуту оба раненных были перебинтованы и с ненавистью уставились на Язёва.
— Что здесь происходит? — спросил человек в вязаном жилете.
Его напарник Курт Вессинг молчал, баюкая мастерски перебинтованную Благонравовым руку.
— А происходит, гражданин хороший, арест немецкого и американского шпиона Отто фон Шлёсса во всех его, так сказать, лицах и образах! — Язёв сделал эффектную паузу и продолжил. — Ну и его подручного Курта Вессинга мы тоже не собираемся оставлять на свободе.
Молодой Отто фон Шлёсс во все глаза смотрел на своего послевоенного двойника. Отто был в явном замешательстве, человек в нелепом вязаном жилете был, как две капли воды, похож на него, блестящего красавца, любимца женщин, баловня судьбы, Отто фон Шлёсса, только немного постаревшего, утратившего часть своего аристократического лоска. Язёв, наблюдавший за душевными муками молодого фон Шлёсса, наконец, сжалился над ним.
— Василий! Ну-ка, достань письмо, которое фон Шлёсс накропал сам для себя, и дай его мне, — велел Борзяку полковник.
Василий тот час исполнил приказание Язёва. Полковник вскрыл конверт, достал из него сложенный вчетверо лист бумаги, исписанный мелким аккуратным почерком.
— Курочкин! — Язёв махнул рукой, — Подойди сюда, ты у нас по-немецки разумеешь. Взгляни-ка на письмецо.
Курочкин снял очки. Только теперь Борзяк заметил, что очки у него с простыми, без диоптрий, стёклами. Сейчас, пригладив вихры и избавившись от очков, Курочкин уже не напоминал худенького, субтильного юношу-студента. Лишь неизменная папка, которую он сжимал под мышкой, осталась от его прежнего имиджа.
— Письмо то же, что и вчера, — подтвердил Курочкин, — даже помарки в тех же местах, я проверял.
— Добре, — Язёв довольно усмехнулся, — отдай письмо молодому фон Шлёссу, пусть прочтёт.
Через минуту довоенный Отто уже читал письмо. Поначалу он лишь недоверчиво улыбался. Потом улыбка на его лице сменилась выражением брезгливого недоверия, а позже — непонимания и страха. Окончив чтение, он в бешенстве отбросил письмо.
— Это правда? Великий рейх падёт? — Глаза немца расширились, белки налились кровью, красиво очерченные губы открылись, обнажив звериный оскал. — Я так и знал, это ничтожество погубит Германию! Проклятый Адольф низвергнет страну в бездну! О, как прав был мой бедный отец, проклиная мерзавца, именуемого фюрером!
Вскочив, молодой фон Шлёсс бросился к человеку в вязаном жилете.
— А ты! А вы! Как вы смогли всё это допустить? Вся хвалёная мощь Германии растоптана сапогом русского солдата! — молодой Отто поднял с земли письмо и ткнул его в лицо человеку в жилете. — Ты пишешь, что англичане разбомбили Дрезден. Наш фамильный замок превратился в руины. Отец нашёл там свою погибель.
Молодой Отто приблизился вплотную к Отто послевоенному и схватил его за грудки.
— А ты служишь в американской разведке, а они заодно с англичанами, убийцами отца, разорителями нашего семейного гнезда! На! — Короткий злой удар в скулу свалил не ожидавшего нападения человека в жилете на землю.
— Шайзе! — Послевоенный Отто, поднявшись на ноги, бросился на обидчика. — Сейчас я проучу тебя, психопат!
— Брэк, господа фашисты! — невозмутимый Язёв на манер рефери на ринге вклинился между дерущимися. — Курочкин, Благонравов, принимайте обоих. Пора обратно возвращаться.
— Огурцов возвращается, наших из отделения и ещё кого-то за собой волочёт, — сообщил Язёву бдительный Савчук, ни на минуту не ослаблявший внимания и наблюдавший за входом в аллею.
Сейчас по аллее шагали несколько человек в милицейской форме и один высокий мужчина, одетый в штатский костюм. Человек в костюме чем-то напоминал Язёва, однако был моложе полковника. Явно больше, чем на семь лет, что отделяли послевоенный сорок шестой от довоенного тридцать девятого года.
— Не успели маленько, — полковник поморщился от досады, — вот ведь, Огурцов, службист хренов, бдительность проявил, начальству всё доложил. Те, как водится, в НКВД, так раньше МГБ называлось, позвонили. Вот оттуда меня молодого и прислали.
— Так это вы, товарищ полковник? — в один голос воскликнули Борзяк и Воронцов, — Как вы молодо в 1939 году выглядели.
— Это я сейчас стариком кажусь, — горько усмехнулся Язёв, — смерть сына, кого хочешь, состарит.
— У полковника сын танкистом был, на войне погиб, — шёпотом пояснил Борзяк Воронцову.
Сергей сочувственно покачал головой.
— Кто здесь главный? — строго спросил подошедший к группе людей молодой Язёв, — Что здесь происходит? Я майор НКВД Язёв.
— Отойдём, майор, — полковник Язёв указал на стоящую под тенистыми липами скамейку.
— Коллеги, что ли мы с вами? — спросил майор, бросив взгляд на закованных в наручники немцев.
— Можно сказать и так, — ответствовал полковник.
Он достал из кармана два удостоверения личности. Одно было на имя майора НКВД Язёва, другое — принадлежало полковнику МГБ Язеву. Аккуратно сложив стопочкой оба документа, полковник отдал их майору для ознакомления.
— Что всё это значит? — Майор Язёв спокойно взглянул в глаза полковнику. — Мы с вами, кажется, немного похожи! Что это за маскарад? Объясните, наконец, кто вы такой?
— Хорошо! — полковник пожал плечами, — Я — это ты, только в 1946 году. Из сорок шестого мы с коллегами переместились в твой тридцать девятый, что бы пресечь преступление против нашей страны и задержать опасного преступника. Это, если кратко!
Майор Язёв удивлённо поглядел на полковника, осматривая удостоверения личности. Потом, достав своё, он внимательно сравнил их.
— Документы полковника меня мало интересуют. Что такое МГБ, мне не известно, — майор отдал корочку полковнику, — а майорские ксивы схожи, как две капли воды. Даже чернила на печати поплыли в одном и том же месте.
— Ха! Чернила у него поплыли на печати! — Развеселился полковник. — Нечего на казённые ксивы пиво проливать.
— Откуда знаешь? — Вскинулся майор. — Ах, да! Ты ведь всё знаешь, что меня касается.
Полковник утвердительно кивнул головой.
— А ну, закатай-ка левый рукав рубахи, — потребовал вдруг майор.
Язёв послушно исполнил указание.
— Откуда отметина такая у тебя имеется? — Майор ткнул указательным пальцем в кривой красный шрам, располагавшийся чуть выше запястья полковника.
