— Будто не знаешь, — полковник усмехнулся, — отметина эта с царской сахалинской каторги осталась. У тебя ведь точно такая же есть.
Майор закатал свой рукав и сравнил рубцы.
— Тютелька в тютельку. Всё сходится, — резюмировал майор, — ну, что теперь делать будем?
— Разойдёмся, как в море корабли, — полковник поднялся со скамейки, давая понять, что разговор окончен, — каждый — в своё время.
— Подожди! — Майор удержал полковника за плечо. — Скажи, война когда начнётся? У меня сын, Миша, танковое училище через год заканчивает.
Полковник закрыл глаза, губы его едва заметно дёрнулись, сутулясь, он побрёл к своим.
— Всему своё время, сам всё узнаешь, — бросил он через плечо майору.
Майор тоже поднялся и лёгким пружинистым шагом направился к ожидавшим его милиционерам.
— Одну минуту, — вдруг повернулся он к полковнику, — а откуда у тебя моё служебное удостоверение за 1939 год?
— Я его не сдал, когда очередное звание получал. Вот оно у меня и сохранилось, — пояснил полковник и вдруг схватил майора за пуговицу пиджака, — слушай меня, майор! Сына своего, Мишу, отправь, куда угодно, но только, чтобы он под Сталинград не попал! Заклинаю тебя! Я в этих временных перемещениях ни хрена не понимаю толком. Да и учёный, который их использовать начал, тоже до конца ещё ничего точно не знает. НО Мишку нашего постарайся от беды уберечь! А война начнётся 22 июня 1941 года, ровно в четыре утра, понял? Ну, всё, иди, майор!
Полковник круто развернулся и пошёл, уже не оборачиваясь. Ласковый весенний ветер, шуршащий листьями лип, обрамлявших аллею, взъерошил сильно поредевшие волосы полковника. Майор стоял и смотрел вслед уходящему человеку, размышляя над его словами.
— Чего там, товарищ майор? — Обратился к нквдешнику Огурцов, вытирая вспотевшее лицо носовым платком.
Рядом с подчинённым в выжидательном положении замер начальник отделения милиции капитан Мухин.
— Ничего, коллеги — чекисты свою операцию проводили. Трёх ублюдков задержали. Старший у нкведешников — оказался мой хороший знакомый. Вам я про это дело никому рассказывать не рекомендую. В случае чего, никому из нас не поздоровится! — Майор хлопнул по плечу капитана Мухина. — Ну, что ребята? Айда в пивную, я угощаю! Чувствуется, жарко сегодня будет, туч на небе совсем нет.
— А я, что говорю! — обрадовался Мухин. — В такую погоду, пиво — первое дело! И насыщает, и от жары бережёт. Врачи рекомендуют, очень полезный напиток. Только злоупотреблять нельзя, потому, как мы на службе находимся.
Милиционеры, ведомые майором НКВД Язёвым, направились к пивному павильону. Группа полковника двинулась к забору парка.
— Как там у нас со временем, Василий? — обратился полковник к Борзяку, внимательно поглядывавшему на часы.
— Да поторопиться придётся, Иван Иванович, наше время подходит к концу, — Василий впервые назвал полковника по имени отчеству и испугался, что тот одёрнет его, но Язёв не обратил на это внимания.
— Надо, значит, поторопимся, — полковник щёлкнул пальцами, — группа, к пролому в заборе бегом, марш!
Все побежали. Курочкин и Благонравов подталкивали в спины обоих фон Шлёссов продолжавших собачиться между собой. Подбежав к пролому, полковник и Борзяк сбросили с алюминиевой рамки ветки, накиданные поверх устройства для маскировки.
— Сначала — Воронцов, потом — Благонравов, потом — Савчук, потом — Отто фон Шлёсс молодой, потом — Отто фон Шлёсс старый, потом — Курт Вессинг, потом — Курочкин, потом — Василий! — Огласил Язёв порядок перехода в 1946 год. — По одному, с интервалом в десять секунд, пошли!
Последним из рамки выбрался Язёв.
— Ну, наконец-то! — вырвалось у полковника. — Стар я уже стал по временам-то скакать, да по рамкам лазить. Курочкин, Воронцов, и ты, Василий, разбирайте оборудование. Благонравов, охраняй арестованных. Савчук, дуй в отделение и затребуй от моего имени подать сюда «воронок».
— Есть! — рявкнул Савчук, вытягиваясь перед Язёвым в струнку и выставляя на обозрение публики внушительный живот, не помещавшийся под короткой спортивной курткой.
— Да! — Полковник поднял вверх указательный палец. — Скажи Мухину, что за проявленные при задержании опасного преступника мужество и героизм, я беру тебя к себе на службу. С завтрашнего дня ты находишься в моём подчинении. Бумаги о твоём переводе привезёт нарочный через пару дней.
— Так точно! — Радостно воскликнул Савчук, бросаясь исполнять приказ нового начальника.
Через час полковничий «Опель» и «воронок» с задержанными подъехали к мрачному зданию на Лубянке.
— Милости просим! — Язёв распахнул двери, выпуская из машины троих арестантов. — Курочкин, Благонравов, фон Шлёссов ведите в мой кабинет, Вессинга — в камеру. Остальным — отдыхать.
— А как же, операция «Вахтанг»? — Удивлённо спросил Василий. — Мы же собирались Бородина, Зубарева и Линке освободить и на квартиру к Дадуа ехать.
— Всему своё время, — назидательно сказал Язёв, — сначала с этими гавнюками закончим, потом другие дела делать будем. Вопросы есть?
— Есть. — Воронцов сделал шаг вперёд. — Товарищ полковник, когда нами планировалась предыдущая операция, в ходе которой был убит один из фон Шлёссов, второй же, умер от инфаркта, мы руководствовались газетой «Правда». В ней была напечатана статья о визите дружественной делегации из Германии, посетивший на досуге Парк Культуры и Отдыха. На первой странице была помещена фотография делегации у центрального входа в парк. Далее следовал рассказ об экскурсии. А ведь сейчас молодой Отто фон Шлёсс был похищен. Фактически он пропал из состава делегации, будучи перенесён нами в 1946 год. Можно ли взглянуть сейчас на газету за 4 мая 1939 года?
— Чтож, ничего невозможного нет, — усмехнулся Язёв, — давайте зайдём в нашу библиотеку.
В библиотеке хозяйничала молодая строгая девушка с погонами ефрейтора МГБ.
— Зина, дай-ка нам подшивку «Правды» и «Известий» за 1939 год, — попросил девушку полковник.
— Сию минуту, Иван Иванович, — на строгом лице хозяйки библиотеки появилась тёплая улыбка, — проходите за столик, я сейчас принесу.
Вместе с подшивками заказанных полковником газет на столике, за которым устроились Язёв, Воронцов и Борзяк, появились три стакана чая с лимоном и полная тарелка сушек с маком.
— Спасибо, Зиночка, — поблагодарил полковник услужливую ефрейторшу, — если не трудно, принеси нам ещё сводку происшествий по городу за начало мая 1939 года.
— Конечно, не трудно, Иван Иванович, сейчас всё сделаю, — ефрейтор исчезла и спустя десять минут принесла сводки.
— Чего-то она с вами очень ух любезничает, — заметил Борзяк, — знакомая ваша, поди?
— Это я её сюда на службу устроил. — хлопнул себя в грудь полковник. — Она — дочь моего хорошего знакомца, погибшего при выполнении особо важного задания. А ты, Борзяк, чего на девок глазеешь? У тебя, вроде, дочь профессора на примете имеется?
