Вахтанг замолчал, закончив рассказ, и ласково посмотрел на Мадину: «Ты уже собралась? Тогда нам пора!»
— Одну минуту, Вахтанг Георгиевич, — остановил Дадуа Язёв, — в письме Копылова говорится о том, что прибывший к нему от вас человек, прежде, чем получит контейнер с кристаллами, должен будет показать некий предмет, своеобразный пароль? Что же это за предмет?
— Ах, это, — Вахтанг полез в карман пиджака и достал потёртый кожаный бумажник, порывшись в нём, Дадуа извлёк на свет маленький квадратик низкосортной бумаги, — вот этот знак, передайте его Андрею, и он сделает всё, что должен сделать.
Полковник принял из рук Дадуа маленький кусочек бумаги и поднёс его к глазам, на блёклом листке стоял нечёткий расплывчатый штамп: «Г. МОСКВА 1919 год трест Главмахорка уп. 3А».
— Да это же упаковка от махры, — Язёв недоумённо посмотрел на Дадуа. — Это и есть верительная грамота для Копылова?
— Да, — Вахтанг утвердительно кивнул, — я попрошу тебя, Иван Иванович, оставить эту бумажку у Андрея. Я обязательно навещу его и заберу этот бесценный для меня предмет.
— Хорошо, — Язёв пожал плечами, — я выполню твою просьбу, Вахтанг.
— И ещё одно, — Дадуа приблизился вплотную к полковнику, — скажи, кто в меня стрелял?
Борзяк, стоявший рядом, открыл, было, рот, собираясь сознаться, но полковник опередил его.
— В тебя стрелял один из людей Коняева. — Язёв рубанул воздух рукой. — Обещаю, ему воздастся по заслугам. Ни один из твоих людей не предал тебя, успокойся, Вахтанг.
— Слава Богу! — Дадуа впервые за долгие годы помянул имя Всевышнего. — Об одном только жалею, не смог помочь Линке, слово своё не сдержал, дочь ему не нашёл.
— Напрасно жалеешь. — прервал Дадуа Язёв. — Дочь ты ему нашёл. Как раз в ночь, когда погиб, и нашёл, за несколько часов до гибели своей. Сейчас Таня уже в Москве. Так, что беспокоиться тебе не о чем.
.— Ну, тогда можно идти, — Вахтанг взялся за ручку большого фанерного чемодана, собранного Мадиной, — счастливо оставаться, товарищи.
— В добрый час, — Язёв передал Дадуа листок из своей записной книжки, — Это мой адрес. Возьми такси, поезжай ко мне. Там тебе Лаврентий Павлович лично и документы с билетами на поезд передаст и попрощается с тобой. А сейчас, бери Мадину и идите в каптёрку, что на первом этаже расположена.
— Зачем? — удивился Вахтанг.
— Там рамка временная установлена, — напомнил полковник, — через неё пройти нужно. Эх, да, что я тебя учу? Сам всё знаешь.
Вахтанг и Мадина вышли из квартиры и, следуя инструкциям полковника, прошли через рамку. Процедура, уже знакомая Вахтангу, поразила девушку. Пройдя сквозь белое вибрирующее пространство, они оказались в той же комнате без окон. Только теперь рядом с рамкой восседал на стуле профессор Линке.
— С прибытием, Вахтанг Георгиевич, дорогой! — старик не сумел сдержать слёз. — Рад вас видеть живым и здоровым. Как я за вас переживал, как благодарил за Таню, дочку мою!
Иван Фридрихович зарыдал. Вахтанг обнял его за плечи.
— Ну, полно, Иван Фридрихович. Всё хорошо, всё будет хорошо! — неумело успокаивал он старика.
— Ах, вам пора, — спохватился Линке, — идите, идите, не буду вас отвлекать. Спасибо вам за всё, в добрый путь!
Профессор приоткрыл дверь подъезда и увидел в лучах заходящего солнца, как Вахтанг и Мадина пересекли двор и скрылись за поворотом.
— В добрый путь, — прошептал старик и вернулся на свой пост, ожидая дальнейшего развития событий.
Глава 34. И СНОВА КОНЯЕВ
Полковник Язёв, проводив Вахтанга и Мадину, вернулся к кухонному столу, за которым примостились Бородин, Зубарев и Борзяк. Воронцов стоял у окна и курил, выпуская дым, в приоткрытую форточку.
— Брать Коняева с его орлами нужно быстро и чётко, когда они только-только подъедут. Если дотянуть до того, как они к дому Дадуа подойдут, могут возникнуть осложнения, — высказался Сергей, — люди-то, судя по всему, у него тёртые, Как пить дать, окажут сопротивление.
— Правильно, Сергей, — одобрительно кивнул головой Язёв, — людишки подобрались у него бедовые.
Полковник извлёк из кармана халата несколько фотографий и разложил их на столе.
— Капитан Шахов, этот самый опасный. В своё время служил на КВЖД (Китайская Военная железная дорога), участвовал в боях с тамошними сепаратистами. Обучился у них разным штучкам, дрючкам, выкрутасам. Приёмчиками диковинными владеет. Равных в рукопашном бою ему нет, — полковник ткнул узловатым пальцем в фотографию мужчины с квадратной челюстью.
— Ничего, штучкам дрючкам, выкрутасам не только маньчжурские сепаратисты обучать могут, — успокоил полковника Сергей, — нас тоже кое-чему научить сподобились. Попытаемся противостоять этому мастеру восточных единоборств.
— Дай-то Бог, — откликнулся Язёв, — а вот лейтенант Сушков, бывший урка. Любой замок в минуту откроет, дерётся слабо, зато стреляет метко и пером орудует отменно. Так сказать, твой коллега, Борзяк, обрати внимание.
Василий взял со стола фотографию Сушкова и, усмехнувшись, положил её обратно:
— Шансов против меня у него нет! Мелковат пацан, тщедушен не в меру.
— Буров, старший лейтенант, — продолжал комментировать Язёв — про этого известно лишь, что он — ликвидатор хороший, махровый убийца и спортсмен неплохой. Больше ничего о нём не знаю.
— Товарищ полковник! — подал голос, молчавший до сих пор, Зубарев. — Я вот не пойму, зачем этих мерзавцев в мир живых возвращать? Ведь они сейчас мертвы, а мы их повяжем, да через рамку времени пропустим. Они опять небо коптить будут. Так стоит ли овчинка выделки. Что мы им пришить сможем? Только то, что они к дому Вахтанга подобрались? Тоже мне преступление…
— Ха-ха-ха, — хрипло засмеялся полковник, — да они нам многое порасскажут, а что они напоют, это, Антон, только несколько человек в стране знать будут. Такие показания в борьбе интересов — первое дело. Ими глотку Авакумову и его приверженцам надолго заткнуть удастся. А вменить им можно организацию убийства Вахтанга Дадуа! Показания на это счёт старшего лейтенанта Мигуна у меня имеются.
— Ловко! — согласился Зубарев, — а если они молчать будут?
— Это ты, Антоша, ахинею городишь, — полковник улыбнулся, обнажив в улыбке крупные, жёлтые от курения зубы, — у нас со следствием все сотрудничают, всё, как на духу рассказывают. Заметь, только человек в лубянский кабинет попадает, тут у него язык и развязывается. Так что, кто-нибудь из них обязательно сломается, а, скорее всего, все поплывут.
— Да уж, — Антон вытер внезапно вспотевший лоб, — вынужден с вами согласиться.
— А фотография самого Коняева имеется? — задал вопрос Бородин. — Сколько служу, ни разу его не видел. Слышал о нём много всего, а видеть ни разу не приходилось.
