— Да, староста, гад известный. До войны бригадиром в колхозе был, а сейчас у немцев в холуях ходит — с ненавистью выговорил Нефёдов. — Скольких выдал, а скольких ещё выдаст.
— А как ты к нему подберёшься? — Стожков развел руками. — Сам знаешь, немцев теперь видимо-невидимо. Небось, со всех деревень понемногу взяли и сюда пригнали.
— Это и хорошо, что с многих деревень фрицев собирали. Они же друг друга не знают. Я среди них и затеряюсь. Форму ихнюю я в комендатуре притырил. Так, что дело выгорит, — Мигун уверенно махнул рукой. — Зуб даю.
— Опять ты со своими зэковскими выражениями, — Стожков недовольно поморщился. — Просил же тебя, Вася, по-человечески разговаривать.
— Извините, товарищ командир.
— Ну, хорошо. Действуй, Василий, — командир отряда рубанул рукой воздух. — Такого подлеца наказать необходимо другим в назидание. Только не подведи нас, вернись живым.
— Так точно! Есть вернуться живым, — Борзяк повернулся и вышел.
За столом повисла пауза.
— Рисковый парень, таких бабы любят, — грустно улыбаясь, нарушил молчание Нефёдов.
— Все равно он мне чем-то не нравится. Злобный он чересчур, — покачал головой Стожков.
— А чего же мы ему, людей выводить доверили? — спросил командира Дымов.
— Потому, что больше доверить некому, — ответил ему командир.
Глава 10. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ ОТРЯДА СТОЖКОВА
«Все-таки дерьмовая одёжка — форма рядового войск вермахта. Не для русской зимы сшита. Зэковской клифт и то получше будет», — думал Борзяк, зябко поеживаясь под ночным колким ветром. Немецкая шинель, совсем не держала тепла. Пока Василий добрался до деревни, совсем окоченел. Хорошо, что снег не идёт, видимость нормальная. Впереди показался немецкий пост. Теперь там стояла самоходка, рядом прогуливались сразу три караульных. Заметив человека в немецкой форме, один из часовых вскинул винтовку и крикнул что-то на своем языке. Василий остановился и поднял руки.
«Сразу стрелять не решатся. Все-таки на мне форма ихняя», — подумал Борзяк и не ошибся.
Двое солдат, вскинув винтовки, осторожно подошли к нему. Один встал сзади, второй остался перед Борзяком. Немцы недоуменно смотрели на Василия и молчали.
— Абвер, майор фон Шлёсс, шнель! — гаркнул Василий.
Один из караульных что-то сказал своему товарищу, тот опустил оружие и быстро обыскал Василия. Обнаружив в его сапоге длинный острый нож, фриц удовлетворенно хмыкнул. Василий стоял, подняв руки. Второй солдат снял с Борзяка ремень и, перехватив ему руки за спиной, толкнул в спину стволом винтовки. Иди, мол. Так втроём они и пошли к дому, где квартировал фон Шлёсс. Впереди пленный с поднятыми руками, сзади — двое конвойных.
Добравшись, наконец, до нужного дома, один из конвоиров окликнул солдата, который нес караул у крыльца. Тот прошмыгнул в хату и через минуту показался уже вместе с майором. Фон Шлёсс, по обыкновению, был в своей роскошной домашней куртке, в руке его дымилась длинная сигара.
Майор что-то коротко сказал солдатам и взмахнул сигарой. Те быстро развязав Василию руки, собрались уходить.
— Пусть нож мой отдадут, господин майор, они его у меня забрали, когда шмонали у КПП.
Немец усмехнулся и, переведя конвойным просьбу Василия, опять махнул сигарой, мол, убирайтесь, вы своё дело сделали. Один из солдат вынул нож и протянул его Борзяку, после чего оба фрица, козырнув, удалились. Фон Шлёсс провел Василия в дом.
— Отряд будет уходить через три дня, — начал доклад Борзяк. — Я там на хорошем счету. Командир мне верит, и поручил вывести раненных, стариков, детей. По большей части там гражданские, которые прибились к партизанам. Мы будем уходить вокруг Волчьей балки.
— А как поживает наш друг Антон Зубарев? — спросил немец.
— В лазарете лежит, снайпер ваш его серьезно подранил, но ничего, оклемается. Он тоже с нами уходить думает. Наверное, на подводе легавого везти придется, сам не дойдёт, — Василий досадливо поморщился. — Один я, господин майор, стараюсь, напарничек мой подушку всё больше давит.
— Ничего, Василий. Если доберетесь до Москвы, Антон своё отработает, пристроит вас на службу. Так, что берегите его.
— Придётся, — Борзяк тряхнул головой. — Куда ж теперь деваться?
— А что со второй частью отряда? — поторопил Василия абверовец.
— Вторая часть отряда, состоящая из могущих сражаться, пойдет на деревню, они попытаются прорваться здесь. Их основная задача — отвлечь ваши силы от обоза с раненными. Командир отряда Стожков прекрасно понимает, что шансов пробиться, практически нет. И он и его люди осознанно пойдут насмерть, спасая своих товарищей, — Борзяк закончил и посмотрел на немца.
— Сколько этих сумасшедших?
— Примерно человек семьдесят. Большая часть отряда погибла. В числе этих семидесяти есть и легко раненые, могущие носить оружие, — при немце Борзяк старался обходиться без блатных выражений, это давалось ему с трудом.
— Ясно, я все понял и приму меры. Группу Стожкова постигнет страшная участь. А ваш обоз с ранеными беспрепятственно дойдет до русских позиций, — фон Шлёсс с усмешкой взглянул на Василия. — Ну, разве что, мои люди немного постреляют для большей достоверности. Вы вместе с обозом доберётесь до своих, там и вас, Василий, и Антона ждет серьезная проверка особистов. Я думаю, что они учтут ваши заслуги во время нахождения в отряде Стожкова, и вскоре оставят вас в покое. Я уверен, что Антона вернут, вскоре, на его старое место службы, куда он устроит и вас. Несите службу старательно, когда вы будете нужны, мои люди в столице найдут вас и передадут от меня привет.
«Да, уж от тебя нигде не спрячешься», — подумал про себя Василий и промолчал.
— Кстати, а как вы объяснили руководству отряда свой поход в деревню? — немец с удовольствием выпил рюмку самогона и закусил соленым грибом.
— Я действовал согласно вашим указаниям, данным нам перед побегом. Я предложил Стожкову ликвидировать местного старосту Конюкова. Он предатель, выдал многих людей, родственники которых служат в Красной Армии. Стожков согласился со мной.
— Ну, что же, этого хапугу не жалко. Хотя, Иван Фокич иногда приносил мне ценную информацию, — немец щелкнул пальцами. — Но на войне, как на войне. Пусть его смерть послужит великому рейху.
— Пусть послужит, — Борзяк поднялся. — Я пойду, господин майор.
— Курт проводит вас, а заодно и поможет осуществить казнь Конюкова.
— Нет уж, мочить сам буду! Курт ваш, пусть лучше на стреме постоит, — снова съехал на феню Борзяк.
— Я же просил — без жаргонизмов! — немец в бешенстве схватил Василия за ворот шинели. — Вы теперь мой агент, а я не терплю, когда мои агенты не выполняют моих просьб.
Едва за русским захлопнулась дверь, Отто фон Шлёсс налил еще самогона и, задержав дыхание, с удовольствием влил в себя. Подождав несколько секунд, шумно выдохнул воздух.
