Вернулся из разведки Дымов с группой партизан. Лица у мужчин были решительные и сосредоточенные.
— От деревни немцы движутся численностью до батальона, два танка, три самоходки. Еще возле опушки огнеметы видели, — доложил командиру Дымов.
— Похоже, серьёзно фрицы нас ценят, — усмехнулся Стожков. — Ну, что, ребята, пора! Первая группа ударит слева, вторая — справа, а третья сзади постарается их обойти. Хотя это нелегко будет, много фрицев, очень много. Первая группа — твоя, Нефёдов, вторая — моя, а третьей, тебе, Дымов, командовать. Ты в разведке был только что, обстановку своими глазами видел.
— К бою! — раздались команды старших по подразделениям.
Партизаны, разбившись на группы, ждали, когда каратели войдут в лес. Тяжелая техника немцев, добравшись до опушки, остановилась, готовая встретить огнём отряд, собиравшийся пойти в прорыв, поделив пространство на сектора обстрела. Но фашисты ждали напрасно. Броска отряда не случилось. Фон Шлёсс посмотрел на часы, потом на карту, сзади партизан болото, пытаться уйти через него нереально.
«Отряд практически окружен, значит, бою быть», — подумал майор и отдал приказ своим солдатам войти в лес. Роту он оставил на всякий случай в резерве. Сам тоже решил не рисковать.
— Кажется, я понял их замысел. Открытого боестолкновения они испугались. Поделившись на маленькие группы по три-четыре человека, партизаны бросились в бегство по всем направлениям. Откуда им знать, что массив уже окружен, — поделился майор своими тактическими наблюдениями с командиром батальона, который вёл своих людей, прочесывая местность.
Командир батальона, капитан Кунцт с раздражением бросил наушники передатчика своему радисту. Кунцт воевал с русскими партизанами довольно давно, а перед этим победно прошествовал по Европе. Но здесь о победном шествии не могло быть и речи. Начало операции не предвещало ничего хорошего. Немец осторожно двигался вперед, жестами призывая своих солдат рассредоточиваться, увеличивая интервалы между идущими.
«Проклятый умник, военный аристократ! Ничего не смыслит в подобных операциях, а лезет руководить, даёт советы по рации», — зло думал Кунцт, внимательно слушая пронзительную тишину леса.
Вышли к большой поляне. Напряжение нарастало. Они шли уже больше трёх часов, но не было слышно ни звука, лишь шорохи леса, отдельные крики птиц. Но это посторонние шумы. Чуткое ухо капитана чётко отличало звуки присутствия человека от лесных звуков. Щёлкнула ветка, раздался резкий неприятный крик птицы. Кунцт вскинул голову, это не птица. Похоже на птицу, но не птица. Его, старого охотника, не обманешь. Это был условный сигнал, который подал человек. Ловушка! Капитан понял это, но было уже поздно. Автоматные очереди ударили сначала сзади, а потом сбоку. Немцы, развернувшись, начали отвечать, умело распределив огонь, пытались подавить малочисленные группы лесных мстителей. Командир батальона, капитан Кунцт был убит одним из первых. Его помощники не сразу оценили серьёзность ситуации. Партизаны отошли к поляне, которая раньше служила стоянкой для части отряда и за пару часов до боя была старательно заминирована подрывниками Нефёдова. Вступив на неё, гитлеровцы стали подрываться на минах. Со всех сторон слышались гортанные крики и стоны умирающих людей. Партизаны, распределив между собой попавших в перекрестье их огня гитлеровцев, планомерно уничтожали противника. Пока подоспевшие сзади подавляющие силы карателей не взяли в кольцо поредевшие группки партизан.
Напрасно Отто фон Шлёсс делал ставку на боевую технику, отряд так и не вышел на открытое место, продолжая сражаться в лесу.
Через полтора часа активного боя почти всё было кончено. Группы Нефёдова и Дымова были уничтожены. Какое-то время оттуда еще огрызались огнём. Но вскоре всё стихло. Группа Стожкова ещё продолжала обороняться. Укрывшись за мощными стволами поваленных елей, с десяток бойцов продолжали отчаянно отстреливаться. Стожков был ранен в плечо, но, превозмогая боль, продолжал вести бой.
— Сергей Борисович, — сквозь грохот боя его окликнул Колька Зудин, мальчишка лет пятнадцати. Один из тех, кому Стожков приказал сопровождать обоз Мигуна. Щуплый паренек теребил командира за полу бушлата.
— Колька?!! — Стожков отпрянул, не веря своим глазам. — Ты как тут? Ты, почему тут? Я ж тебе велел с обозом уходить. Ты, почему приказ нарушил, сынок? Разве так поступают солдаты, а?
На глазах у Сергея Борисовича выступили слезы. Лет пять назад у Коли умерла мать, отца своего парень не помнил, тот бросил их сразу после рождения сына. Своей семьи у Стожкова не было, и он взял Кольку к себе, вроде, как на воспитание. Бумаг необходимых оформить не успел. Все недосуг было, все на работе занят был.
— Ты как тут оказался, Колёк? — прижимал к себе мальчика Стожков. — Что же мне с тобой теперь делать?
— Я из обоза этого сбежал, батя. Чтобы с тобой, батя. Я хотел тебе помочь, батя. — Мальчик глотал слезы, прижимаясь к набухающему от крови бушлату Сергея.
Рядом раздались два взрыва, немцы подобрались поближе, у них появилась возможность бросать гранаты. У Стожкова кончились патроны, он оглянулся по сторонам. Все погибли, остались лишь они с Колькой. Стожков подобрал винтовку сражавшегося рядом с ним бойца, передернул затвор, прицелился, нажал курок. Щелчок. Пусто! Немцы, бросив еще пару гранат, выжидали.
— Сынок, беги, родной! К болоту беги, может, уйдёшь. Не оставайся здесь, сынок. Они не пощадят, гады! — Стожков уже плакал навзрыд. — Беги Колёк, прости меня, Колёк!
И Колька, глотая слезы, побежал. Он бежал к болоту, бежал, как велел ему отец, с которым сегодня он пришел разделить смерть.
Гитлеровцы, поняв, что бояться больше нечего, осторожно, держа оружие наперевес, подбирались к последнему оплоту партизан. Израненный Стожков бросился на них со звериным рыком. Он попытался ударить их винтовкой, но подвела раненная рука, оружие выпало на землю. Вслед за ним упал, сраженный фашистской пулей и сам Сергей Борисович Стожков.
Покончив с командиром, фашисты бросились за последним бойцом отряда, пятнадцатилетним Колей Зудиным. Взрослые тренированные мужчины бежали споро, быстро сокращая разделяющее их расстояние. Они бежали за Колькой, а Колька бежал к болоту. Сейчас оно, такое страшное раньше, было для него желанным и родным. Кочковатое пространство болота, припорошенное снежком, предстало перед беглецом внезапно. Колька вошел в него по горло. Двое его преследователей — по плечи. Последнее, что увидел в этой жизни партизан Коля Зудин, дало ему предсмертное успокоение. Две фигуры в гитлеровской форме, отчаянно пытаясь высвободиться от обволакивающей их страшной трясины, стремительно уходят всё глубже и глубже. Отставшие участники погони больше никогда не увидят своих сослуживцев.
Прибывший на место последнего боя отряда Стожкова майор Абвера Отто фон Шлёсс метал громы и молнии. Жалкие полсотни русских колхозников утащили за собой столько солдат фюрера, что об этом лучше никому не говорить. Триумф превратился в позор. Разве о такой победе мечтал господин майор? А завтра сюда приедет его друг Вальтер, известный военный журналист. Его репортажами с фронта зачитывается вся Германия. Вальтер, конечно, мастер художественного вранья и может все поставить с ног на голову, но не до такой же степени! Похоронная команда работала, как никогда слаженно и чётко, собирая и сортируя трупы. Вырастали две горки. Одна состояла из разномастно одетых русских партизан. На некоторых из них были маскировочные халаты. Немецкие же трупы были одеты в одинаковые белые комбинезоны, под которыми имелись одинаковые утепленные куртки и такие же брюки.
