— Тимури, — обратился нарком к адъютанту, — как дела?
— Лаврентий Павлович, — голос секретаря был тревожен. — Звонил Дадуа, хотел срочно связаться с вами. Я дал ему номер телефона в особняке. Он говорит, что дело не терпит отлагательств.
— А! — Берия с досадой махнул рукой. — У Дадуа все дела не терпят отлагательств. Сейчас уже ночь, утром я сам свяжусь с Вахтангом, узнаю, что этот торопыга хочет мне сказать. Есть ещё, что-нибудь?
— Больше ничего, Лаврентий Павлович, — успокоил шефа Тимур.
— Тогда слушай меня внимательно, Тимури, — Берия пододвинул к себе стул и уселся. — Немедленно, слышишь, немедленно свяжись с Большим Театром, и узнай у дежурного домашний телефон Артура Моисеевича Мельского. Потом позвонишь сюда и продиктуешь этот телефон мне. Понял, Тимури?
— Так точно, Лаврентий Павлович! — гаркнул на другом конце провода помощник.
Берия вернулся к столу и наполнил фужеры вновь.
— Дорогая Ада! Я был настолько восхищён вашим зажигательным танцем, что нечаянно порвал вам платье и кое-какие мелкие предметы одежды. Простите меня, я очень увлёкся. Разрешите вручить вам маленький подарок, пусть он напоминает вам об этом волшебном вечере. — Берия подошёл к столу и, открыв верхний ящик, вынул маленькую бархатную коробочку, перегнувшись через стол, он положил её рядом с Адой.
Та взяла её в руки и, открыв, обомлела. Внутри лежало изысканное золотое кольцо, увенчанное крупным, чистой воды, бриллиантом.
— Это, это настоящее? — невольно вырвалось у Ады.
— Обижаешь, красавица, здесь безделушками не занимаются, — усмехнулся нарком.
Раздался телефонный звонок, секретарь продиктовал телефонный номер Мельского. Нарком тут же набрал его и долго ждал, когда на том конце возьмут трубку.
Ада во все глаза смотрела на Берию, сердце вырывалось из груди, неистово отсчитывая удары. Станская до смерти боялась Артура Моисеевича, не раз собиралась поговорить с ним о своей дальнейшей карьере в театре, но каждый раз отступалась, поддавшись очередному приступу почти животного страха. Однажды Мельский зашёл на репетицию миманса. Поочерёдно обходя стройные фигурки вчерашних выпускниц Вагановского училища, корпевших у балетного станка, Артур Моисеевич остановился перед Станской. «Старовата, старовата, да и пластика не та, — раздалось у неё за спиной. — Если бы я был балетмейстером, выгнал бы тебя взашей. Тебе бы в сельском клубе перед мужичьём отплясывать, а не на этой сцене выступать!»
Волна обиды захлестнула Аду, из глаз полились крупные слёзы. Окружившие её девчонки стали успокаивать и уговаривать, не обращать внимание на слова желчного старика, но Ада долго рыдала, постоянно прокручивая в голове злобные упрёки Мельского.
Наконец, завпост соизволил поднять трубку.
— Товарищ Мэльский? — «Включив» свой знаменитый акцент, осведомился нарком. — С вами говорит Лавретий Берия.
На другом конце провода раздался сдавленный вскрик ужаса. Нарком выждал эффектную паузу и продолжал:
— Я сегодня вечером наблюдал выступление балерины вашего театра, Ады Станской. Вы знаете, мне очень понравилось. Я думаю, что она заслуживает к себе более внимательного отношения. Дайте ей более значимые партии в ваших балетах. Присвойте, наконец, ей звание заслуженной артистки страны! Отныне, лично я буду следить за её карьерой. Вам всё понятно?
— Да, да, да, товарищ Берия! — задыхаясь от страха, выпалил Мельский, — мы и сами давно хотели представить Аду к званию заслуженной артистки, и ввести её на новые роли! Такой талант, такой талант! Я утром пойду в дирекцию театра и решу все вопросы!
— Это хорошо, что вы меня понимаэтэ, товарищ Мэльский, — Берия сделал акцент ещё более заметным. — Поторопитесь исполнить своё обещание. А то, хватать за задницы молоденьких балерин, а может быть, молодых танцоров, вам придётся не в Москве, а в Магаданской области. В тамошнем театре играют заключённые, развлекая лагерное начальство.
— Лаврентий Павлович, я уверяю вас, я даю вам слово коммуниста… — истерично надрывался Мельский на другом конце провода.
Берия, не дослушав, швырнул трубку на рычаг.
— Слово коммуниста он даёт. Педераст он старый, а не коммунист! — нарком жизнерадостно заржал.
Отсмеявшись, он взял из огромной вазы с фруктами увесистое яблоко и принялся тщательно очищать его большим серебряным ножом. Ада молча сидела за столом, мысленно воспроизводя разговор наркома с её обидчиком Мельским. Она слышала каждое слово хитрого старикана, находящегося на другом конце провода. Мощная мембрана наркомовского телефона усиливала сигнал очень хорошо, будто Артур Моисеевич находился рядом с ними в этом странном огромном зале.
— Ада! Я хотел бы вам кое-что объяснить, — нарушил молчание Берия.
Он закончил чистить яблоко и разрезал его на две равные части. Одну половину плода нарком взял себе, другую на острие ножа протянул Аде.
— Я вся внимание! — Ада приняла угощение, сразу откусив от него изрядный кусок.
— Теперь вы под нашей защитой, — Берия немного помолчал, — но и от вас нам кое-что будет нужно.
— Я сделаю всё, что вы мне прикажете, — Ада уже поняла, что от неё ждут полного послушания, и любое неподчинение будет быстро и жестоко подавлено.
— Сущий пустяк, — нарком усмехнулся. — О каждом шаге, вашего друга Густава Ленца вы будете докладывать своему куратору.
— Кому я буду докладывать? — не поняла Ада, испуганно поглядывая на собеседника.
— Не надо так пугаться, — Берия протянул Аде листок с крупно написанным номером телефона, — по этому телефону вы всегда сможете связаться с офицером, которому и будите докладывать о Ленце. Если его не будет на месте, информацию примет его помощник.
— Я всё поняла, — старательно рассматривая цифры в записке, заверила Ада.
— Кроме того, отныне этот офицер будет решать все ваши проблемы, — нарком щелкнул пальцами правой руки. — Наша организация умеет это делать быстро и эффективно. Звания, роли в театре, бытовые блага, продовольственное снабжение, путёвки в лучшие санатории, всё это теперь будет для вас доступно. С сегодняшнего дня ваша жизнь изменится самым решительным образом.
— Я всё поняла и постараюсь быть для вас полезной, — Ада убрала бумажку с телефоном в карман плаща.
— Ну и славно, — Берия нажал кнопку, расположенную в торце массивной столешницы.
Дверь открылась, и в зал вошёл плотный коренастый мужчина, который сопровождал Аду в особняк. Не доходя до стола, коренастый почтительно остановился, ожидая приказаний.
— Отвезёшь артистку домой, — короткий толстый палец наркома, похожий на сардельку, больно ткнулся коренастому в грудь. — И смотри у меня, без глупостей!
— Слушаюсь, товарищ Берия, — коренастый вытянулся по стойке смирно.
— До свидания, товарищ Станская, — нарком пожал Аде руку.
