— Да, что вы себе позволяете?! — взвилась Алёна. — Я всё расскажу мужу, он капитан, да, он вас…
— В любви нет капитанов, — сально улыбнулся Мигун, хватая Алёну за талию, — Здесь все маршалы, да генералы. Ну, в крайнем случае, полковники.
Руки Василия были сильными и горячими. Несмотря на дикую злость, Алёна почувствовала, если не удовольствие, то какой-то болезненный интерес.
— Вы — животное, слышите, жи-вот-но-е! — Растянув последнее слово по слогам, Алёна сильно толкнула лейтенанта в грудь.
Грудь у Мигуна оказалась стальной, больно отбив кулачки, девушка приготовилась к новой атаке. Однако Мигун опередил её. Легко подхватив Алёну, Василий швырнул её на письменный стол мужа. Упав на столешницу, Алёна чуть не сбила собственную фотографию, которую Антон всегда держал на своём рабочем столе.
— Да вы, вы вы, — выворачиваясь из рук Василия, лепетала Алёна.
— Да я, я, я, — в тон ей, распаляясь, шептал Мигун.
Такого Алёна не испытывала никогда, сильные и наглые лапы Василия, хватавшие её то тут, то там, заставляли тело содрогаться от неведомого доселе чувства. Алёна заплакала. Слёзы, катившиеся по её лицу, не оставляли в душе никакого следа. Ей не было ни больно, ни противно. Даже злость и обида куда-то подевались, уступив место мягкому, всепоглощающему расслаблению. Алёна молча откинулась назад, предоставляя пришедшему наглецу полную свободу действий. Но, тот уже отошёл от неё, застёгивая галифе и поправляя китель. Всё это время синяя фуражка с ярко алой звездой оставалась на голове Василия. Алёна Зубарева со стыдом и ужасом приходила в себя, прогоняя прочь проклятое наваждение.
— Хорошего понемножку, — назидательно произнёс Мигун.
Он поднял нагую Алёну со стола и отнёс на узенький диванчик, потом, вернувшись к столу, принялся выдвигать ящики, с интересом просматривая бумаги мужа Алёны, Антона Зубарева. Найдя несколько маленьких, размером со спичечный коробок, стальных коробочек, Мигун довольно усмехнулся и положил их в карман кителя.
— Твой муженёк, Алёна, говнюк невероятный, — Василий цокнул языком, — ему не на фронт идти надо было, а под юбкой твоей отсиживаться.
— Не понимаю вас, и не хочу понимать! — Алёна обхватила голову руками. — Прошу вас, убирайтесь, иначе, я вас убью! У мужа есть пистолет, и я знаю, где он лежит.
— Ой, как страшно, — Мигун подошел вплотную к Алёне. — Если бы не я, твой Антон был бы давно мёртв. Это ведь я тащил его несколько часов на себе, чтобы спасти ему жизнь.
Алёна уже оделась и, понуро опустив взгляд, слушала лейтенанта. Она не поняла ничего из сказанного им, но боялась задавать вопросы, интуитивно чувствуя, что её муж и этот ненормальный лейтенант связаны какой-то страшной тайной.
— В общем, так, — Мигун сжал подбородок Алёны большим и указательным пальцами. — Приходить буду иногда, бумажонки мужнины смотреть. Молчи об этом, так надо. Иначе, быть беде.
* * *
Вспоминая и размышляя, Мигун ни на секунду не прекращал поиски, но так ничего и не нашёл. Ни тайников, ни сейфов, ничего не обнаружил Василий. Он даже простучал стены, и истыкал ножом столешницу. Всё тщетно, нигде, ничего!
«Куда Дадуа спрятал кристаллы времени? — спрашивал Василий сам себя, — В институтской лаборатории, в профессорском сейфе хранились лишь мелкие частички породы, необходимые Линке для повседневных опытов. Дома у Вахтанга тоже ничего нет. Если бы было что-то спрятано, мастер такого уровня, как он, Вася Шалый, разыскал бы это что-то в два счёта. Остаётся квартира профессора! Давно бы уж раскололся старик Линке, если припугнуть его, как следует. Однако хитрец Дадуа, будто, что-то подозревая, поселил профессора в отдельную квартиру. Сам возил его на работу и с работы. Никому не доверял, даже Антону Зубареву. Наоборот, отдалил Антона от себя, приблизил Семёна Бородина, а Бородин, малый подозрительный и молчаливый. Из него ничего и клещами не вытянешь. Как только прибывший из третьего тысячелетия Воронцов сумел с ним задружиться?»
Мигун чиркнул зажигалкой, осветив циферблат наручных часов. Никогда во время работы он не включал в квартирах свет, не пользовался электрическим фонариком. Это было его правилом, только дрожащий язычок пламени зажигалки. Со стороны ничего не видно. Хорошему спецу достаточно лишь один раз посветить в течение пары секунд. Всё, после этого можно спокойно работать, картина обстановки в комнате станет ясна, вопросов с ориентацией в тёмном пространстве незнакомого помещения тоже не возникнет. Глаза Василия поразительно быстро привыкали к темноте.
Напоследок Василий решил осмотреть паркет. Может быть, хитрый грузин устроил тайник там, но, оторвав пару планок, Мигун бросил это занятие. Слой покрытия ровный, и мастика между паркетинами одинаково лежит. Он несколько раз чиркнул зажигалкой, освещая разные участки пола, но всё было бес толку, паркет не трогали. Мигун двинулся на кухню, подсвечивая себе дорогу, но, едва открыв дверь, поразился скудности обстановки. Дощатый пол, стол, покрытый старой скатертью, свисавшей до пола, самодельная полка со стопкой разнокалиберных мисок и тарелок. «Да, небогато жил друг наркома», — подумал Василий, выходя в коридор.
Ну ладно, Вахтанг мёртв, а это главное, теперь некоторое время будет твориться, чёрт знает что. Конечно, и их, офицеров охраны потаскают по кабинетам, не без этого. Главное, про секретные разработки Дадуа Лаврентию подробно доложить не успел. Это и сам Вахтанг в сердцах Бородину поведал. Он, Василий, недалеко был от них в это время, суть разговора уловить успел. А почему не принял Лаврентий старого товарища? Да потому, что не до Дадуа с его разработками сейчас Берии, за власть, за кресло своё нарком боится. И правильно делает.
Вот так, а теперь уходить пора! Коняев с дружками уже, небось, во дворе торчат, ждут, чтобы на готовое явиться, да и его, Василия, тут положить! Не выйдет, дорогие товарищи! Он, Шалый, сразу полковника этого раскусил, кавалериста бывшего. Раскусил, но вида не подал, валенком прикинулся. Полковник тоже, конечно, хват ещё тот. Здорово про него, Шалого, всё разнюхал. Пальцы проверил, молодец. Только в одном сглупил сильно Коняев, не подстраховался, не сказал о нём, Василии, никому. Решил его для осбых поручений использовать. Не вышло, просчитался полковник, факт, просчитался.
Василий положил под шкаф в коридоре удостоверение лейтенанта Савельева. Запонку, снятую с рубашки убитого офицера, вложил в руку мёртвого Вахтанга. Ну вот, теперь действительно всё! Василий подошёл к двери и прислушался. На лестничной площадке тихо. Никто не слышал, как он Дадуа к праотцам отправил.
Стрелял Мигун из пистолета, поверх которого надел дамскую дореволюционную муфту, плотно набитую ватой. Звук, не звук, а так, хлопок громкий, будто Шампанское в потолок стрельнуло. Но муфта больше не нужна. Василий достал пистолет ТТ Савельева и «Вальтер», который получил от Коняева в кафе «Ветерок». Тихонько открыв дверь квартиры Вахтанга, Мигун прошмыгнул на лестничную клетку. Окна лестничных площадок выходили на другую сторону дома, нежели окна квартиры Вахтанга Дадуа. Поочерёдно стреляя из ТТ и «Вальтера», Мигун имитировал яростную перестрелку. Внизу, во дворе послышалось какое-то шевеление, неясный шум, приглушённые голоса. Прекратив стрелять, Мигун, весь внимание, всматривался в тёмную кашу ночи, чуть приоткрыв окно лестничной клетки. Предварительно, привстав на цыпочки, Василий осторожно вывернул лампочку из плафона освещения на стене коридора. Лампочка была горячая, и он обернул её носовым платком. Межквартирная площадка погрузилась во мрак.
